Василий Арсеньев - Сотник Лонгин

Вдруг черная кошка выскочила из-за деревьев, перебежала аллею и скрылась из виду. Щенок залился лаем и сорвался с поводка, устремившись вслед за нею.

– Глафира, найди Никона, – спокойно приказала Валерия и проводила взглядом служанку, которая исчезла среди деревьев. Девушка пошла дальше по аллее, предаваясь сладостным размышлениям о счастливой семейной жизни. Она не заметила, как пролетело время, а, между тем, солнце уже клонилось к закату. Служанка со щенком все еще не возвращалась. Вокруг стояла тишина. Девушка, озираясь по сторонам, кликнула Глафиру, но та не отозвалась, – тогда она начала искать пропавших: служанку и щенка, – долго бродила по саду, пробежала несколько аллей, совершенно пустых. Кругом – ни души. Тишина. Лишь деревья что-то угрюмо нашептывали. Девушке стало страшно, и она заторопилась с возращением домой.

Валерия вышла к аллее и, оглянувшись по сторонам, приметила грот в скале, один из тех, которые были посвящены горным нимфам, – ими кончались сады Мецената. Из глубины грота доносились какие-то звуки. Не сумев совладать с любопытством, Валерия, тихо ступая, подошла к гроту и, прячась, заглянула в него. В пещере царил мрак, немного рассеиваемый косым солнечным лучом, который норовил проникнуть все дальше вглубь ее – туда, откуда доносились стоны и где, сидя на большом камне и широко раскинув ноги, отдавалась рослому широкоплечему мужчине обнаженная женщина. Валерия, у которой сердце готово было выпрыгнуть из груди, раскраснелась и, затаив дыхание, вглядывалась в темноту. Лица мужчины она не видела, потому что он стоял к ней спиной и был чересчур увлечен процессом, а женщина, у которой растрепались волосы, вдруг обернулась, и Валерия встретилась с ней взглядом. Она, испугавшись, подалась назад и бегом устремилась вниз по аллее. На выходе из сада девушка столкнулась со своей служанкой, которая со слезами бросилась к ней в ноги, умоляя о прощении:

– Я все обегала и нигде не нашла Никона, – всхлипывала служанка. – Простите меня, госпожа моя.

– Ладно, Глафира, идем отсюда, – оборачиваясь, проговорила запыхавшаяся Валерия. Она перевела дух и вскоре вернулась домой, где мать строго отчитала дочь за то беспокойство, которое она всем доставила своим долгим отсутствием.

Вечером пришел отец семейства – Валерий Мессала Корвин. Начался званый обед, на котором присутствовало несколько сенаторов и богатых всадников, известных ростовщиков, ссужавших деньги под огромные проценты. В пиршественной зале, окруженной колоннадой, было несколько столов и множество обеденных лож, на которых возлежали одни мужчины. Женщины, как и дети, по древнему обычаю, сидели на скамьях. Среди гостей был и жених Валерии, который пожирал ее ненасытным взглядом, однако она не глядела на него. И даже не потому, что он был некрасив и лысоват. В этот миг у нее перед глазами стояла сцена кощунственного соития в гроте, и лицо женщины, которую она, конечно же, узнала. Мать с беспокойством поглядела на дочь:

– Валерия, ты ни к чему не притронулась! Что с тобой? Почему ты такая бледная? Ты не здорова?

– Нет, – слабо улыбнулась Валерия. – Все в порядке. Я не голодна. С вашего позволения, мама, я пойду в свою комнату.

Так и не взглянув в сторону жениха, Валерия покинула триклиний и вышла в атриум, где прежде за шитьем скрашивала долгие зимние вечера. Она остановилась возле крохотного водоема, посвященного домашним ларам, и замерла на месте, потому что в этот миг в атриум вошла та, которую она видела в гроте… Сама Юлия, дочь Кесаря Августа и жена Тиберия, собственной персоны.

Одетая в дорогую шелковую столу матрона, успевшая привести себя в порядок, протянула оторопевшей девушке ее щенка и, улыбаясь, ласково проговорила:

– Я гуляла в саду и вдруг услышала звонкий лай. Это прелестное создание буквально прыгнуло мне в руки. Мне не составило большого труда выяснить, чей он.

Девушка растерянно приняла щенка и не нашлась, что ответить нежданной гостье. В это время в атриум вышла мать Валерии и, с фальшивой радостью поприветствовав Юлию, тотчас начала перед нею заискивать и приглашать ее к столу:

– Сама дочь божественного Кесаря почтила нас своим визитом. Может ли быть большее счастье для хозяйки дома?! Словно солнце выглянуло из-за туч. Словно богиня сошла с Олимпа…

Юлия, выслушивая похвалы, улыбалась, но отвечала отказом на приглашение и уже на выходе обратилась вдруг к Валерии:

– Милая, я бы хотела видеть тебя завтра вечером у себя. Непременно приходи. Завтра буду тебя ждать…

– Она придет. Она придет, – отвечала за дочь мать Валерии.

Неделю спустя

Ночная мгла опустилась на Город, в котором жизнь не замирает ни на мгновенье. В тусклом свете фонарей, наполненных маслом, мелькали причудливые тени. Двое неизвестных в военных плащах с капюшонами быстрой твердой поступью шли той ночью по узким темным улочкам, оглашаемым скрипом многочисленных телег, которые двигались по мостовым, мешая спать городским рабочим, находящим приют в тесных грязных доходных домах – инсулах. Дешевая проститутка, промышлявшая вблизи таверны, выбежала из-за угла и подступила к ним, предлагая свои услуги. Но рослый мужчина грубо оттолкнул ее в сторону, так что эта женщина растянулась посреди мостовой и, плача, послала вослед ему неприличные ругательства. Они дошли до конца улицы и остановились напротив трехэтажной инсулы, которая ничем не выделялась из массы прочих домов со сдаваемыми в наем квартирами.

– Это здесь, – сказал рослый мужчина своему спутнику. Тот только кивнул. Они нырнули во дворик, где бил крошечный фонтан, и поднялись по деревянной лестнице, которая привела их прямиком на третий этаж этого доходного дома. Рослый человек трижды стукнул в запертую дверь. Вскоре сквозь трещины в двери просочился тусклый свет, а с той стороны раздался грубый мужской голос:

– Кто?

– Открывай. Свои.

– Пароль?

– «Священное мщение».

Створка двери скрипнула и приоткрылась. Показались бритое лицо и большой нос с горбинкой молодого человека, который посветил перед собой лампой и проговорил изменившимся голосом:

– А, это ты, Берингар! Кто твой спутник?

– Это мой телохранитель, – криво усмехнулся германец.

– Ты нуждаешься в охране? – усомнился придверник и потребовал. – Пусть он снимет капюшон…

Юноша сказал это, скорее, для очистки совести, а потому, едва увидев бородатое лицо и длинные космы варвара, не стал присматриваться и тотчас пропустил обоих. Они прошли по длинному коридору, который привел их к новой двери, – за ней открывалось помещение, рассчитанное для каких-то торжественных случаев, где теперь собралось не менее сотни человек. Некоторые из них возлежали на ложах, иные сидели на табуретах. Но мест для всех не хватало, а потому многие стояли. Окна здесь были наглухо закрыты ставнями, а источником света служили несколько коптящих масляных ламп, которые создавали таинственную обстановку полумрака.