Артем Тихомиров - Русская готика

Он просто-напросто трус. Это надо признать.

Олег признает – плевать он хотел на подобные определения. Сейчас у него на повестке дня стоял совершенно другой вопрос. Он хочет вернуться в особняк? Не обойти его вокруг, выполняя свои обязанности сторожа, а войти внутрь?

Хочет.

Хочет спуститься в подземелье, чтобы проверить свою гипотезу? Туда, вниз? И одному на этот раз?

Хочет.

Олег взял полотенце, вытер руки, промокнул ранки. Кровь больше не шла. Всего лишь кожа содрана. Он прислушался, стараясь уловить движение на чердаке, где лежали кости. До сих пор они не подавали признаков жизни, но Олег не был уверен, что и дальше так будет. Рано или поздно кости начинают шевелиться. Это он знал с детства. Можно сказать, это была одна из первых усвоенных им истин.

Пора идти. Олег не поленился сходить во двор – проверить, горят ли окна в доме Шведовой. Не горели. В поселке вообще не было ни одного огня. Все спали. И каждого, Олег чувствовал, посещали в эту ночь страшные сны. Что ж, раз это происходит, значит, так нужно.

Он надел энцефалитку, проверил, хорошо ли заправился и не оставил ли уязвимых для насекомых мест. В подземелье ему, возможно, предстоит встретиться с чем-то, что пока не показывалось на свету. Дом не хочет, чтобы я шел туда, подумал Олег.

Он взял из ящика с инструментами молоток и спрятал его во внутренний карман куртки. От призраков молоток не спасет. И топор тоже. Но все-таки с ним было легче.

Олег проверил, работает ли фонарик, и вышел из дома. Над поселком носился ветер. В этот час мир накрывала безумная тьма.

Олег шагал почти вслепую по узким лесным тропкам. Этими маршрутами пользовался он один – только ему было под силу отыскать тайные кривые напряжения и извилистые цепочки призрачных следов. Иногда Олег находил в этих пересекающихся и петляющих линиях убежище, и прогулки превращались в один из способов уйти от безумия. Оно подстерегало его повсюду, готовое вонзить зубы ему в загривок. Если это случится, освободиться от него будет невозможно.

С листьев по-прежнему срывались целые россыпи холодных капель. Они стекали по капюшону и попадали Олегу на лицо. Он утирал их левой рукой. Правая болела. Ощупывая костяшки, которыми бил стену, Олег чувствовал боль. Может быть, повреждения сильней, чем казалось. Но пальцы шевелятся, не встречая никаких препятствий. При переломах так не бывает. Вынув молоток, он сжал рукоять, взмахнул пару раз.

Нормально. Главное, переломов нет. Олег спрятал свое оружие обратно.

К подножию холма он вышел через пять-шесть минут и посмотрел на громаду особняка. Казалось, тот стал больше размером. Стены, перекрытия, окна, лестница, колонны – все будто пришло в движение, изменяя геометрию здания. Словно великан, сто лет сидевший на корточках и окаменевший без движения, пробовал подняться.

– Ты меня не испугаешь, – пробормотал Олег. Сжав кулаки, он смотрел на дом. На темно-сером небе виднелся край крыши. – Ты – никто. Мертвец. Поэтому сиди и заткнись!

Олег вооружился фонариком и молотком и шагнул к дому. Надо успеть обследовать подземелье до рассвета.

И остаться в живых…

Когда Лида ушла, Виктор сел обратно за стол и подвинул к себе пепельницу. Посмотрел на пачку сигарет и зажигалку и подвинул их к себе тоже. Его движения были неторопливыми.

В самом деле, спешить некуда. Пока он никак не может повлиять на ситуацию. Надо с этим смириться.

Сигарета повисла на нижней губе Виктора. Он сидел и смотрел перед собой, как несколько минут назад. Потом рука с зажигалкой двинулась вверх, большой палец крутанул колесико, трижды. Кончик сигареты, окунувшись в пламя, зардел. Голову Барышева окутало облако дыма.

Хорошо. Спокойно.

Если не будешь суетиться и все обдумаешь, если поймешь, что спешка только вредит, все встанет на свои места. Ведь так он поступал раньше, взвешивал каждый шаг. Был осторожен и хладнокровен… – иначе бы не достиг сегодняшнего положения. Виктор вспомнил о банке и всем, что с ним связано, и подумал, что это все очень далеко. Существует где-то в другой галактике. Оттуда Виктор прилетел на звездолете, который разбился при посадке. Пути назад нет. Пока наверняка не будет ясно, что ожидает его предприятие… Пока не будет ясно, какая судьба ожидает его семейное дело.

Виктор встал и выключил на кухне свет. В темноте было лучше.

Спокойней.

Час назад он почувствовал желание встать с дивана, на котором уснул в своем кабинете. Ничто его не будило, просто Виктор вынырнул из того глубокого болота, куда погрузился после возвращения домой, и сел. Он слышал у себя в голове какой-то шум, сродни тому, что был во время и после видения, посетившего его на трассе. Ему вспомнились повешенные. Воспоминания не померкли. Виктору не удалось от них избавиться. Более того, они сделались ярче.

Ясно, что его семейному делу что-то угрожает. В этом нет сомнений. Он же почувствовал это еще до того, как сегодня закончил все дела. Он видел это по лицу Натальи. Ох уж эти ее гримасы. В них презрение, злость, стремление во что бы то ни стало его унизить. Она думает, что на старости лет Виктор придумал себе занятие. Впал в детство, решив поиграть в дом… Да, именно так думает жена. Она не может думать по-другому.

Потому что она сумасшедшая! Виктор долго закрывал глаза на ее поведение, списывал все эти странности на депрессии, на усталость и врожденные свойства характера. Но до каких пор можно не обращать на это внимания?

Виктор закурил другую сигарету. Ее огонек то вспыхивал в темноте, то вновь угасал.

С тех пор, как его жена ударилась в свое писательство, их семья стала разваливаться. Хотя нет, это произошло еще раньше. Наверное, в тот период, когда Наталья решила отойти от его жизни и перестала исполнять обязанности супруги высокопоставленного человека. Она отошла от приемов, вечеринок и всего официоза (который и Виктору-то был не по душе). Видите ли, устала. От чего? От безделья? От собственных фантазий?

Если она ушла в мир, где ей комфортно и безопасно, то почему ему нельзя?..

Виктор сбросил пепел.

Но он не таков. Он никогда не бежал от реальности. Не такова его кость и кровь. В его жилах не вода, а внутри черепа не кусок свиного навоза. Виктор это доказал – и не только себе. Наталья поступает несправедливо, она неправа. Для него семья всегда стояла на первом месте. А как может женщина думать по-другому? В конце концов Виктор делает все это ради семьи и будущего. А для чего пишет Наталья свои гнусные памфлеты? И кого она вставляет в свою поганую пьесу? Может, где-то затесался персонаж, подозрительно похожий на него, Виктора? Надо было внимательней читать то, что она ему давала. Наталья способна на это. Высмеять его!