Фрэнки Блато - Раз мальчик, два мальчик

– Что вы здесь делаете? – спросила пани Горакова. – Я везде вас ищу.

– Простите, – пробормотал Тим. – Любовался рисунками вашей дочери.

Тим незаметно вытащил лист с мертвым насекомым из папки и засунул в карман брюк.

– Поговорим не здесь? – дружелюбно предложил он, не глядя засовывая папку на место.

София отодвинулась от дверного проема, выпуская Тима из комнаты, и как он вышел, тут же заговорила:

– Вы видели моего сына. Что вы скажете?

Горакова говорила резко, отрывисто, и при этом смотрела на собеседника прямо, не отводя глаз. Казалось, что она из тех людей, кто с детства привык отдавать людям приказы, а не общаться с ними. Тиму она не нравилась. Он задумался над тем, какой ответ лучше дать, чтобы не попасть в просак.

– Сегодня… это день, когда он ваш сын? – неуверенный в своей правоте спросил Тим.

– Да, – выражение лица Софии неожиданно смягчилось, превратившись из требовательного в просто задумчивое. – Сегодня с утра Эдвард мой мальчик. Я так боюсь, что он потеряет свою душу… Святой отец сказал мне, что это может случиться, если в теле ребенка бес живет слишком долго. Скажите, Тимур… вы так молоды. Вы когда-нибудь делали это? – Горакова посмотрела Тиму прямо в глаза, и в ее взгляде читалось волнение.

– Да, мне пришлось, – и глазом не моргнув, соврал он. – С моим братом произошло подобное. Простите, не хотел бы вспомнить об этом. Сейчас с ним все хорошо. Да и Казимир куда опытнее меня, так что ваш сын в надежных руках.

– Да, мне так и показалась, – пробормотала София, комкая подол своего белого платья. – Вы еще очень юны. Хорошо, что с вами есть опытный наставник. Когда вы сможете приступить? С моим сыном? – спросила она.

– Несколько дней, – неопределенно предположил Тим. – Не переживайте из-за времени. Я понимаю, что вы любите Эдварда и боитесь за него, но нам нужно увидеть его, когда он… не ваш сын.

Тим сделал вид, что произносить подобное ему было тяжело.

– И будет лучше, если мы успеем понять, что привело к подобным… неприятностям. Чтобы не допустить повторения, – Тим сделал драматическую паузу, – с вашей дочерью или с кем-то еще из семьи.

Тим опасался, что он несет жуткую чушь, потому что он крайне мало знал об экзорцизме. Впрочем, София проглотила все эти объяснения, даже не моргнув. Только понимающе кивнула.

– Вас с наставником хорошо разместили? – спросила она без перехода.

– Спасибо за беспокойство, – мягко улыбнулся Тим и взъерошил свои волосы.

Он знал, что выглядит мило, когда так делает. Возможно, только в такие минуты он и выглядел мило, Тим не знал точно.

– Мы живем в конце правого и левого крыла на четвертом этаже. Возможно, есть возможность поселить нас ближе друг к другу или ближе к вашему сыну?

– Подобные вопросы решает мой муж, – отозвалась София. – Но я поговорю с ним и спрошу, возможно ли это. А сейчас прошу меня извинить. Сегодня у детей выходной, но завтра к Эдварду придет преподаватель. Я перевела его на домашнее обучение, временно. Постарайтесь не мешать ему с утра и до обеда.

София развернулась, чтобы уйти, но в последний момент обернулась.

– Ах да, прошу прощения за сегодняшний завтрак. Отныне приходите к завтраку в десять утра. Обед будет в три дня, а ужин в восемь вечера. Мы принимаем пищу все вместе в определенное время, поэтому я прошу вас не опаздывать к трапезе.

На этом пани Горакова повернулась к Тиму спиной и зашагала прочь.

– Да что я такого сказал-то?! – крикнул Каз вслед Тиму, но это было все равно, что кричать вслед уходящему поезду.

Если честно, Каз ляпнул про “присматривать” только из-за того, что Тим начал его раздражать. Было что-то забавное в его вечном недовольстве, но нельзя же быть недовольным абсолютно всем? Да Каз бы крышей поехал, если бы его голова была полна таких мыслей. Впрочем, если Тим и правда воспринимал все, как говорил, то его можно было только пожалеть.

Поскольку Тим убежал наверх, Каз из принципа двинулся вниз. Он снова очутился на первом этаже, прошел мимо уже знакомой пустой кухни и неожиданно вывалился в холл. Ночью Каз плохо рассмотрел его. Холл был просторный. От двери к лестницам вела ковровая дорожка, уже порядком затертая, но все еще производящая впечатление. Рядом с выходом стояла вешалка, на которой одиноко висело чье-то пальто. Каз подошел к двери и уже было толкнул ее, чтобы выйти на улицу, как услышал голос, доносящийся сзади:

– Одноногий Джаакуб за стеной зарыл свой труп!

Каз невольно вздрогнул и обернулся. На него хитро смотрела маленькая девочка лет десяти, повиснув на перилах на нижнем пролете лестницы.

– Привет, – сказал Каз. – Что это за стишок?

– Одноногий Джаакуб за стеной зарыл свой труп! Только он не понимал, что ужасно провонял! Пес соседский от него не оставил ничего! – продекламировала она с выражением, а затем застенчиво улыбнулась.

– Интересный стишок, – сказал Каз. – Где таким учат?

– Мне подруга в школе рассказала, – поделилась девочка. – Только маме не говорите.

– Не скажу. Ты ведь Кристина, да?

Кристина была одета в длинное белое платье до пола. Точная копия платья Софии, только поменьше. У нее были темные волосы, в отца, зато вились как у матери. Мелкими кудряшками, и уже почти достигали поясницы, хотя были заколоты.

– Это я, – сказала Кристина.

– Так что за Джаакуб, который зарыл свой труп?

Стих был странный, как раз в духе их “паранормального” расследования, но Каз помнил о том, что дети в этом возрасте набираются в школе всякой несусветной дичи.

– Это стишок! Стишок! – Кристина рассмеялась, а потом подхватила подол юбки и убежала вверх по лестнице.

Каз вздохнул. Он никогда не думал, что навык общения с детьми когда-либо ему понадобится. Но сейчас Казу почему-то ужасно хотелось утереть нос Тиму, разузнав что-то интересное или полезное. Было не так уж важно, в пользу “паранормальной” версии или обычной, подтверждающей, что Гораковым просто нужен семейный психиатр.

Каз открыл входную дверь и оказался на улице. Было светло и пасмурно, а под свитер тут же забрался пронизывающий осенний ветер. Надо было взять куртку, но возвращаться уже не хотелось. Каз поежился.

– Одноногий Джаакуб за стеной зарыл свой труп, – пробормотал Каз засевший в голове стишок и пошел вперед, чтобы не стоять на месте.

У Гораков был ухоженный сад с аккуратно подстриженными кустами и газонами. Каз прошелся по мощеной дорожке. Она завела его в лабиринт из живой изгороди, который поражал своим однообразием. В поместье как будто вовсе не жили дети. Везде было пусто и ухожено, как на застывшей картинке. Из чувства противоречия Каз свернул с дорожки и пошел по газону в сторону дома. Было так холодно, что Каз намеревался просто дойти до стены и вернуться к двери, как вдруг пнул что-то ногой. Посмотрев вниз он увидел какую-то белую палку. При ближайшем рассмотрении это оказалась кость. Каз понятия не имел, чья именно.