Елена Паленова - Приворожённые

К приходу родителей, а пришли они вместе, я убедила себя в том, что поездка к бабке мне необходима, иначе я сойду с ума. Мама, похоже, уже успела внушить папе то же самое, потому что он не задал мне ни единого вопроса, ни сказал ни слова, а просто сгрёб в охапку прямо в прихожей и не отпускал из своих объятий минут десять, после чего сообщил:

– Я взял два дня за свой счёт. Сейчас поужинаем и сразу поедем, чтобы переночевать там, а с утра пораньше пойти куда надо. Баба Зина с трудом передвигается, но вроде пока ещё занимается своим богохульством, я уточнил. Я, конечно, против всей этой ереси, но раз для дочки…

Чувство протеста зародилось где-то внутри сразу же, как только мы сели в машину, и медленно нарастало по мере приближения к нашей деревне. Когда-то там жили мои бабушка и дедушка, но они перебрались поближе к югу греть свои старые косточки, а домик оставили нам в надежде, что моим родителям рано или поздно захочется спокойной сельской жизни. Теперь там была наша дача, где мама и папа проводили летние вечера, выходные и отпуска.

Я любила эту деревушку, потому что выросла там. До семи лет я практически жила у бабушки и дедушки ― свежий воздух, природа… Родители считали, что для меня это полезнее, чем городской смог. Так оно, наверное, и было. Тогда. А теперь у меня было чувство, что меня везут на экзекуцию. Как поросёнка на заклание. Только я не поросёнок, я всё понимаю.

Мне тридцать один год. Я взрослая, самостоятельная женщина. Какого лешего я согласилась на эту поездку? Я же не хочу. Они отнимут у меня Максима! Я треть своей жизни добивалась возможности быть рядом с ним, почему теперь я должна от него отказываться? Он мой муж. Он принадлежит мне, а я ему. Что вообще за привычка вмешиваться в мою жизнь? Я люблю его! Я не хочу в деревню. Не хочу к какой-то там местной колдунье. Хочу к нему! Я хочу быть рядом с ним!

– Мам, а прямо сегодня нельзя сходить к этой вашей бабе Зине?

Мама сидела на переднем сидении рядом с отцом, а я сзади. Она не повернулась, не посмотрела на меня, зато отец бросил короткий сочувствующий взгляд в зеркало заднего вида. Он даже ответил за неё:

– Мы приедем в десятом часу. Старушке уже почти девяносто. Как думаешь, она обрадуется гостям в это время? С утра пойдём.

Спорить с отцом было бесполезно, он упрямый, и если что-то решил, то решение своё уже не изменит. А я чувствовала, что такими темпами к утру созрею для очередного побега. Головой понимала, что это неправильно, но с каждой минутой внутренний протест всё больше довлел над здравым смыслом.

Странные вообще у меня родители. Воспитаны на советской идеологии, в церковь носа не суют, а по бабкам взрослую дочь таскать горазды. Язычники несчастные. Хотя вроде крещённые и даже меня окрестили. Непонятно только, зачем это было нужно, если все считают себя атеистами.

Я злилась. Весь вечер, всю ночь и дажу ту часть утра, которую мы провели в стенах нашего маленького деревенского домика. А потом у меня началась паника. Хорошо, что у мамы с собой всегда была валерьянка. К тому моменту, как отец нажал кнопку звонка на воротах бабы Зины, я уже была спокойна, как удав, и абсолютно равнодушна к происходящему. Только спать очень хотелось.

Я помнила этот дом на окраине деревни. Мимо него мы постоянно бегали в лес за грибами и ягодами. А на лавочке у ворот всегда сидели пушистый рыжий котяра и улыбчивая бабулька, которая угощала нас карамельками. Знала бы, чем эта бабулька занимается, ничего из её рук не взяла бы.

И ведь ни разу не слышала, чтобы кто-нибудь её ведьмой называл. Удивительно. Обычно такие вещи быстро перерастают в сплетни и суеверный страх. Вот к тётке Клаве, что по соседству живёт, мне ходить запрещали ― глазливая она. А про бабу Зину вообще ничего и никогда. Если честно, я думала, что мы к какой-то другой бабе Зине едем.

– Проходите, бабушка вас ждёт, ― открыл нам калитку бородатый дядька с большим прыщом на щеке. Внук? А почему бы и нет? Да и какая мне разница? Только вот ходить с таким нарывом на лице, имея такую бабку…

Баба Зина сидела в большом мягком кресле и смотрела телевизор. Время не пощадило её ― высушило, изуродовало суставы, испещрило когда-то симпатичное лицо сеткой глубоких морщин. А кожа у неё была жёлтой, что явно говорило о проблемах с печенью. Ну и какая из неё колдунья, если она себе-то помочь не может?

Старушка сощурилась, внимательно оглядела меня с помпона на шапке до заляпанных грязью кроссовок, недовольно поджала губы и отвернулась.

– Это не Марья. Уходите.

– Нет, ба, эти люди за помощью пришли. Я тебе говорил же. Забыла?

Баба Зина даже ухом не повела.

– Вы не переживайте, она сейчас вспомнит, ― успокоил нас бородач. ― Мы просто сестру мою двоюродную никак найти не можем. Два года уж, как пропала, а она всё ждёт.

– Марья сама явится, я её не жду, ― заявила баба Зина, не поворачивая головы. ― И помогать этим людям не стану.

– Почему? ― мама ахнула, а папа нахмурился и даже вроде как дёрнулся в сторону двери, но я удержала его за руку.

– Не хотите или не можете? ― уточнила я у старушки.

Она снова повернулась к нам, но теперь в её бесцветных глазах читалось удивление.

– А ты нахалка… Надо же! Дура, да ещё и наглая. Сама себе беды наделала, а теперь помощи требуешь?

Родители дружно уставились на меня, ожидая ответа. Не собиралась я им ничего про свои подростковые эксперименты с приворотами рассказывать, а эта старушенция всё портит.

– Вы на вопрос не ответили, ― упрекнула я бабу Зину, игнорируя подозрительные взгляды родственников. ― Не хотите помочь или не можете?

– Мы заплатим, сколько скажете, ― вмешалась мама и полезла в сумочку.

– Не нужны мне ваши деньги, ― скривилась бабка. ― На чёрный день оставьте, он недалече. Ничего нельзя исправить. Поздно.

Мама побледнела и схватилась за сердце.

– Пап, выведи маму на воздух, ― попросила я. ― Я сейчас вас догоню.

Отец взял маму под руку и вывел за дверь. Бородатый дядька вышел вместе с ними, чтобы дать маме воды, а я осталась один на один с вредной старушкой.

– Баб Зин, почему поздно? Что я такого сделала?

– А ты яблоки-то для ворожбы где брала?

Знала, куда шла, поэтому удивляться, что старушенция про яблоки знает, смысла не было, но я всё равно удивилась. Как-то до этого момента не слишком верилось в реальность происходящего и в то, что моё приворотное баловство может иметь какие-то последствия.

– Подруга яблоко принесла, ― честно призналась бабе Зине, решив идти до конца. ― А где она его взяла, я не спрашивала.

– А надо было спросить, ― баба Зина ткнула в мою сторону пальцем. ― С могилки яблочко-то было.

Я почувствовала, как по спине пополз неприятный озноб. Не то, чтобы я во всё это верила… Или теперь уже верила?