Элла Войта - Собаки мертвы

Нет, не теперь, я подумаю об этом завтра. Вот лучший способ решения всех проблем. Малоэффективный, но и малозатратный. Я подумаю об этом завтра, когда все будет позади, и отец будет лежать в могиле. Рядом с мамой и мальчиками. А сейчас я хочу выпить.

Она щедро плеснула коньяка в бокал и собралась уходить, но потом вернулась и прихватила с собой бутылку. В гостиной прошла через колоннаду и в нерешительности остановилась перед темным холлом. Пошарила по стене и включила свет. Холл озарился светом двенадцати галогеновых свечей наверху и еще восьмью в бра по стенам. Дубовые панели, каменный пол. Букет весенних цветов в сине-белой маминой вазе смотрелся как-то неуместно, слишком легкомысленно для этого сурового интерьера. За двумя узкими высокими окнами по обе стороны от входной двери мерцала тьма. Призрак и Тьма. Господи, какие странные, нелепые имена для собак, как он мог додуматься до такого? Не к добру хозяин дал своим тварям имена из преисподней, так наверняка решили бы селяне, случись это лет сто назад. А может, они думают так до сих пор.

Справа среди панелей в холле пряталась незаметная дверь. Саша открыла ее и попала в небольшой помещение, служившее котельной. Тут мерно и тихо гудели два газовых котла, по стене расползлось переплетение труб, сбегающихся сюда со всего дома. Пол был выложен гладким керомогранитом, стены выкрашены в незамысловатый бежевый цвет. Ощущение сказочного замка тут терялось совершенно; просто техническое помещение. На стене висел металлический шкафчик, в котором хранились ключи от всего дома. Они были снабжены аккуратно подписанными бирками – отец, в отличие от матери, во всем любил систему и порядок. Она без труда нашла ключ с биркой «кабинет» и вернулась обратно в гостиную. Поднялась по лестнице до первой площадки. Поставила бутылку и бокал на пол и взялась за ручку. Подергала – домоправительница не обманула, действительно заперто.

Ключ повернулся легко. Издал послушное «клац» и собачка замка мягко отошла в сторону. Она положила ключ в карман джинсов и толкнула дверь. Сердце стучало сильнее обычного, пригнав горячую кровь к голове. Кровь застучала в висках, но она поборола волнение, будто собиралась ступить в студию, где ее готово было испепелить множество жадных глаз. Это она умела.

Кабинет отца служил еще и библиотекой. Обе из длинных стен были заняты полками с книгами. Около пяти тысяч томов, от огромных иллюстрированных альбомов по архитектуре до карманных изданий беллетристики, которые любила покупать мама. А между ними издания по истории, философии, зоологии, ботанике, специфическая литература по медицине и генной инженерии, книги, посвященные охоте и рыбной ловле, воспитанию собак и астрономии. Полные собрания сочинений Диккенса, Котляровского, Томаса Манна, Байды-Вишневецкого, Достоевского и многих других, доставшиеся родителям еще от их родителей. Научная фантастика во всевозможных видах и подвидах, любимый отцом Джон Толкиен и не менее любимые Льюис Кэрролл и Антуан Сент-Экзюпери. Круг интересов читающей публики когда-то был весьма разнообразен. Теперь из читающей публики не осталось никого.

Затаив дыхание, она стояла посреди кабинета. Сама не знала, что ожидала там увидеть: обведенный мелом контур на полу, полный разгром, разломанную мебель, или другие следы бесчинства чьей-то злой воли. Нет, ничего подобного. Все прибрано, вещи более-менее на своих местах. Обстановка не сильно отличалась от той, которую она запомнила со своего последнего визита. После того, как вынесли покойника, Ксения явно прибралась. Баррикаду разобрали, книги поставили на место. Вероятно, двигать мебель ей помогал Федюша.

Отца нашли в кабинете, дверь в который была забаррикадирована. Это сделал сам отец, потому что никаких посторонних следов полиция в кабинете не обнаружила. Из Черкасс приезжала следственная бригада, были опрошены свидетели, и после того, как пришли результаты вскрытия – обширный инфаркт – оперативно было вынесено заключение: ненасильственная смерть. Следователи закрыли дело, не успев открыть, и умыли руки.

Господи, зачем же отец держал этих тварей?

Никто не желал разбираться в том, зачем ему понадобилось баррикадировать дверь. На вопрос, заданный сегодня утром, вежливый следователь по фамилии Панчин ответил:

– При всем уважении, Александра Всеволодовна, согласно опросам свидетелей ваш отец в последнее время находился в крайне нестабильном психо-эмоциональном состоянии. Он перестал общаться с окружающими людьми, у него были галлюцинации, бредовые идеи – налицо шизоидный синдром. Поверьте, я не просто так говорю, у меня жена психиатр. Она, кстати, утверждает, что больные шизофренией далеко не ущербные доходяги, как принято считать, и в умственном отношении зачастую превосходят людей, их оценивающих. Но что касается диагноза, об этом поздно судить. Вскрытие не выявило признаков насильственной смерти. Поверьте моему пятнадцатилетнему опыту, если вскрытие говорит, что случился инфаркт, значит, так оно и есть на самом деле. Что-то могло его напугать, ведь страх и защитные действия весьма характерны для… Но не будем вешать ярлыки, я понимаю, как вам это неприятно. Для человека в том состоянии, в котором находился ваш отец, серьезных поводов для испуга не нужно. Все говорит о том, что у него начался приступ паники, и сердце просто не выдержало. Не выдержало сердце, понимаете меня? Право, мне очень жаль, извините еще раз.

Вежливый следователь Панчин утверждал, что ее отец под конец жизни сошел с ума. Утверждал с полной уверенностью, ведь жена психиатр – это не шутки. Ксения тоже косвенно подтверждала это мнение.

Всеволод Качур забаррикадировал дверь в приступе панической атаки, только и всего. Ваш отец оказался шизофреником, но об этом, к счастью, поздно судить. Не волнуйтесь, Александра Всеволодовна, сумасшедшие зачастую превосходят в умственном отношении людей, их оценивающих. Это вовсе не позорно, иметь сумасшедшего отца.

Перед книжной стеной стоял массивный письменный стол. Посредине комнаты распластался неяркий ковер, а противоположную стену, увешанную гербариями под стеклом и акварелями с изображением лошадей, украшал камин с двумя стоящими перед ним вольтеровскими креслами. Кресел было два, но одно совершенно лишнее. По словам Ксении, отца давно никто не навещал. До камина ее заботливые руки так и не дошли. Пепел и несколько недогоревших поленьев были все еще там. Она медленно подошла, взяла кочергу и поворошила угли, сама не понимая, зачем это делает. Целый день не могла справиться с чувством, что невидимая волна тащит ее куда-то помимо воли. Вернулась на лестничную площадку, взяла бокал вместе с бутылкой и поставила на стол. Закрыла за собой дверь. Машинально проверила ключ – он был на месте, в кармане джинсов.