Элла Войта - Собаки мертвы

Вот и Балаклея. Пролетели указатель с названием. Просто село, достаточно большое, но далеко не город. Три продуктовых магазина, салон по продаже прицепов (салон, конечно, громко сказано, скорее, просто стоянка, где громоздилось несколько разнокалиберных прицепов), кафешка средней паршивости, рассчитанная на дальнобойщиков, одна неполная средняя школа, с тремя десятками учеников, один детский садик. За селом Балаклея девятнадцать лет назад все и произошло.

Они ехали из Киева, мама и мальчики. В то лето мальчики окончили школу, поступали в университет и отправились с мамой подавать документы. К тому времени они уже переехали в новый дом и Саша с отцом остались наводить порядок. Только-только перебрались, всего с неделю. Еще не до конца перевезли вещи, но уже жили. Саше предстояло последние два класса доучиваться в Смеле, и новая школа ей резко не нравилась. Пусть это и известная на всю область гимназия, все равно полный отстой. В Киеве остались подружки и один молодой человек, из ее же школы, только на год старше, с которым готово было завязаться подобие отношений, первых в ее жизни. А тут пришлось бросить все и переселиться в эту дыру под названием «новый дом». Она завидовала братьям, которым уже не придется ходить в эту кошмарную провинциальную гимназию. Родители, конечно, уверяли, что она контактный человек, прекрасно адаптируется в новой среде и скоро найдет новых друзей. Они говорили, что по сравнению с Киевом в новой жизни будет масса преимуществ, но верилось с трудом. Правда, оставался последний аргумент и он действительно имел право на существование: это всего на два года, а потом она тоже уедет учиться. Вот это действительно утешало, хотя два года казались сроком немалым.

Балаклея промелькнула быстро. Саша нарушила правила дорожного движения и не сбавила скорость в населенном пункте. Она хотела скорее проехать то самое место. Место, где случилась авария.

Иногда она ловила себя на мысли, что мало что помнит из той поры. Образы остались, ощущения тоже, а вот лица как-то размылись, стерлись из памяти. Так странно, прошло почти двадцать лет, как они погибли. Прожита целая жизнь, сама она выросла, выучилась, сама придумала себе работу, добилась такого успеха, о котором другие могут только мечтать, два раза была замужем, родила близнецов, но до сих пор старается вычеркнуть это место из жизни. Как говорит психолог, это из-за того, что травма оказалась слишком глубока, болезненна и оставила неизгладимый отпечаток, с которым, впрочем, можно и нужно бороться.

Саша подумала, что теперь не укажет точное место, где фура всмятку раздавила мамину машинку, красный фордик «фокус». А раньше оно ей даже снилось, во сне она гуляла там, и могла бы сориентироваться на местности в любой момент, хоть ночью, хоть днем. Когда Балаклея осталась позади, она почувствовала облегчение.

Небо нахмурилось еще больше, боковой ветер усилился, и солнечное утро сменилось на предгрозовое ожидание. В мае нет ничего устойчивого. Вообще в мире нет ничего устойчивого. Сегодня ты жив и полон надежд, а завтра лежишь, превратившись в кровавое месиво в сплюснутой консервной банке, и то, что от тебя осталось, вырезают автогеном. Вот так-то.

– Мам, хочется пить.

Ева положила ей на плечи свои худенькие лапки.

– До Смелы осталось совсем ничего. Оттуда до дома еще минут двадцать. Потерпите или будем останавливаться?

Саше не хотелось останавливаться, хотелось уже поскорее приехать. Хотелось оказаться лицом к лицу с тем, что ждет их в том доме, ведь ожидание казни хуже самой казни.

– Потерпим, – вздохнула Ева, положив подбородок на спинку Сашиного кресла.

– Ева, уберись, ты меня отвлекаешь.

Ей не удалось скрыть раздражения, и дочь послушно вернулась на свое место. Хорошая, послушная девочка. На самом деле, о такой дочери можно только мечтать. Она и сама была такой же послушной, хорошей девочкой. Только у бедняжки Евы нет такой чудесной мамы, какая была у нее самой первые пятнадцать лет жизни.

И тут ожил телефон. Ей показалось, что звонок заверещал оглушительно, в клочья раздирая плавную, укачивающую тишину салона. Ну и кто же из двоих? Саша взяла телефон в руки.

Лорик.

– Да, – сказала она в трубку.

– Привет! – пророкотала Лорик глубоким, успокоительным басом. – Выехали? Где вы уже?

– Почти в Смеле.

Лорик прожила с ними под одной крышей восемь лет и прекрасно знала, что беспокоить Сашу в данной ситуации не стоит. Она была здравомыслящей женщиной, лишенной излишней сентиментальности и иллюзий касательно окружающего мира. Единственной слабостью Лорика была ее работа, то есть дом и дети известной телеведущей Александры Качур. Своей семьи, кроме сестры, у Лорика не было, и ни что на свете не волновало ее так, как здоровье, душевное состояние и безопасность своих подопечных.

– У вас все в порядке?

– Да, Лора, у нас все в порядке. Чего ты хочешь?

Лорик лежала в квартире сестры в Борисполе, закованная в гипс. Меняя лампочку, она упала со стремянки и сломала ногу. Теперь единственным ее развлечением было считать взлетающие самолеты. Квартира сестры, куда четыре дня назад Саша самолично отвезла беспомощного Лорика, находилась совсем близко от аэропорта.

– Хочу, чтобы в Смеле ты заехала в супермаркет и купила еды для детей. Я успела вовремя? Ты не забудешь?

– Хорошо, что напомнила. Спасибо. Реально, вылетело из головы, а еды там наверняка нет. Ты же понимаешь, эти похороны… все так навалилось…

Про еду мамаше стоило подумать даже в такой ситуации, в любой ситуации, но она не подумала.

– Я понимаю, родная, понимаю, – в голосе Лорика слышалась теплота, которая могла бы растопить средних размеров айсберг.

– А ты там как? Сестра не слишком достает?

– Терпимо. Три недели продержусь, – пробасила Лорик.

– Дать им трубку? Хочешь с ними поговорить?

Уж она-то знала, чего Лорик хочет на самом деле. Разлука с близнецами даже в четыре дня, а плюс к этому вынужденное безделье уже изорвало ее вместительное сердце в клочья.

– Ну, дай Еве трубку на минутку.

– Хорошо. А мы с тобой тогда прощаемся, лады?

– Лады, Сашунь. Подожди, еще хочу тебя об одном попросить. Обещай, что будешь беречь детей.

– Ну что ты в самом деле, Лор! Мы что, пересекаем линию фронта или отправляемся в джунгли Амазонки? Просто отъедем от города на двести километров и очень скоро вернемся обратно. И конечно, я буду беречь детей.

– Приглядывай там за ними, хорошо?

– Слушай, ты совсем там одичала со своими родственниками. Я что, похожа на невменяемую, по-твоему?

– Нет, просто уж очень неспокойно на сердце.

– Лора, гони тараканов из головы! Все, до встречи, неудобно разговаривать. Давать тебе Еву?