Николай Ободников - Чертовидцы, или Кошмары Брянской области

Гендальфа похоронили в Первомайском сквере, восточной его части, под красным кленом, куда он так любил утаскивать мячики. Долго стояли. А по дорогам, расцвечивая улицы в сине-красный, уже мчали полицейские машины, «скорые» и грузовики МЧС.

Ночь с двадцать третьего на двадцать четвертое сентября только начиналась.

Некромантия, некромантия, некромантия.

Она тиха, латентна и реальна. Каждый из вас хоть раз в жизни практиковал сие темное искусство. Да, вы не поднимали из обувных коробок почивших питомцев и не пели псалмы демонам, чтобы те отправили разбившегося обдолбанного братца за страховой выплатой или обратили срок годности просроченного молока вспять. Но разве с губ не срывалось невольное «давай воскресим наши чувства»? Разве уста не исторгали лепет, призывающий возродить что-либо?

В основном так возвращают издохшую любовь. Только она ложится к вам в постель не белоснежной невестой, таящей улыбку под фатой, а уродливым кадавром, разваливающимся прямо на глазах. На лице пудра, скрывающая синяки прошлых обид. По жилам несется смесь из обещаний и формалина. В каждом движении – тоскливые щелчки и хруст.

Такое остается лишь усыпить.

Но это бытовая некромантия. Скованная смертью плоть ей неподвластна. Так что не рубите сплеча и не сейте гнев.

Потому что в противном случае вам не помогут и все исчадия ада, когда вы схватите мертвого за грудки и возжелаете, чтобы он внял воплю «прости».

У каждого прыща, болячки или опухоли есть своя отправная точка. Ими могут быть повышенная сальность кожи, удар педалью велосипеда или крем от опрелостей с канцерогеном. Не забудьте, кстати, после крема облизать пальцы. Надо ведь всё попробовать, верно?

Но какая отправная точка у зла? Где тот поршень, что толкает под колёса несущегося автобуса с туристической наклейкой «ЖИЗНЬ»? Может, во всём виноваты некие зловещие силы, исстари дремлющие под землей? Или вершителями трагедий являются религиозные мамаши, чьи затюканные сынки врываются в торговые центры с оружием в руках?

Всем фрагментам зла, так или иначе, подойдет единая метафизическая форма – исполинский зловещий кувшин, разливающий губительные тени. Этот прокля́тый сосуд поднимают и опускают миллиарды рук .

Ежедневно.

Ежечасно.

Ежесекундно.

Пришла пора познакомиться с одной из таких дланей. Она сильна. Она смугла. Она препроводит вас за столик и подаст тарелку с психозом и злобой.

Итак, скрытая обитель, ритуал смещения душ, брызжет грейпфрут.

Лжек смахнул кожуру на пол. Послышался утробный звук, и мусор пропал, подобранный лужицами теней. Он сунул большой палец в центр грейпфрута и крутанул там. Вынул. Продавленный колодец заполнился соком. Лжек запрокинул голову. Розоватые капли скатились со смуглых губ.

Таких же смуглых, как и он сам – короткостриженый блондин, уроженец Гаваны. Атлетичный, но не забитый мышцами. С аккуратным маникюром. Босой, в одних лишь серебристых брючках. Этакий элегантный дьявол, застрявший в волосах годов. На вид – от двадцати до тридцати лет.

На деле же – все двести семнадцать.

Лжек наблюдал за работой жрецов. Те в строгом порядке – с севера на восток, с запада на юг и снова с севера – зажигали свечи, стоявшие на метровых подсвечниках. Хор голосов шептал сантерические 25 25 От сантерии – синкретической религии, распространенной в основном на Кубе. Сходна с вуду. напевы, обрушивая проклятия на солнце и взывая к деревянным подошвам мертвых богов. «Кормили» священные камни: над тремя десятикилограммовыми валунами, привезенными с курганов Камеруна, закололи козленка. Кровь шлепалась на каменные макушки и сразу впитывалась.

Завершались последние приготовления к месопотамскому «ше-гур-куд» – чрезвычайно опасному ритуалу смещения душ. Одна ошибка – и полчища скулящих духов хлынут из-за выбитой двери в реальность. Один промах – и присутствующих с головы до пят покроют кровоточащие заветы умерших. Одна заминка – и воцарится смерть. Обычно подготовка к «ше-гур-куд» занимала до полутора месяцев. Именно столько времени постилась жертва, которой предстояло стать сосудом для потусторонней сущности.

К Лжеку покорной тенью приблизился один из жрецов. Его кольчужный фартук слегка позвякивал.

– Всё готово. Прикажете послать за сосудом?

– «Кто в себе не носит хаоса, тот никогда не породит звезды», – процитировал Лжек сентенцию Ницше. – Приведите ее.

Жрец кивнул и покинул Зал Ритуалов. Скрипнули высокие черные двери с раззявленными лицами.

Почти каждое убежище «ЗОЛЫ» имело подобное помещение. Выверенное по сторонам света, пронизанное рунами, напитанное кровью. Этот Зал Ритуалов отличал куполообразный потолок из закаленного стекла. Мягкое лаймовое свечение, идущее от проложенных вдоль стен ламп, позволяло увидеть над собой сухую землю заброшенного погоста. Комочки глины, фрагменты бузины травяной. Ничего особенного. Даже червям нечего жрать.

Подземная резиденция «ЗОЛЫ» – одна из пятидесяти семи на территории России – располагалась немногим северо-восточнее Нового Ивота, в топях лесов. На глубине в двести пятьдесят метров. Автономная система жизнеобеспечения. Подземный гараж. Множество специализированных этажей. Имелась оранжерея с чайным домиком.

Капнул грейпфрут. Розоватая капелька обогнула левую грудь Лжека, пробежала по порогам пресса и скрылась в пупке. Он едва не засмеялся. Хороший знак. Значит, всё сложится. Пусто́ты не коснулись его тела. Причина – рунические татуировки, в основе которых лежало про́клятое серебро одного из семи Золотых Городов, найденных на Пиренейском полуострове.

Убивая время, Лжек углубился в богатейшую историю «ЗОЛЫ». Ее вилы начали колоть жирные бока мира задолго до прихода Божьего Сына. Иллюминаты, масоны, члены Братства Сатурна и Общество Туле! Кем только «ЗОЛА» ни была. Сгорало одно, дотлевало другое, но они всегда оставались собой – серо-черной пылью пожарищ.

Нет начала у «ЗОЛЫ» и нет конца. Ибо мир родился из хаоса, и в хаосе ему надлежит пребывать. Лжек кивнул своим мыслям. Тело мертвого козленка пронзила судорога, будто в попытке отогнать назойливую муху, и он опять улыбнулся. Всё получится.

Его веки смежились, а внутренний взор, скользивший по воспоминаниям, обратился на себя самого.

Родился он в 1803 году – в грязном подоле уличной шлюхи, сполна обслужившей очередную оргию «ЗОЛЫ». В то время «ЗОЛА» преследовала интересы на Кубе. Готовила мятежи или что-то в этом роде. В свои неполные пятнадцать он бросил вызов верховному колдуну – старику Агульфу, любителю потрахушек и девиц в овечьих шкурах.

Старик желал, чтобы «ЗОЛА» и дальше плыла тенями, тогда как Лжек видел перспективу.