Максим Кабир - Журнал «Рассказы». Маска страха

– Лучший в Греции! – уважительно проговорила гестрелейшен.

На пляже Ваня спросил Лиску:

– Поверила?

– Что Дядя Мышь маньяк-экстрасенс? Нет, конечно. Но он мне не нравится.

Ваню осенило: Лиска борется с правдой, ведь правда попахивает бредом.

– Дети, – сказал папа, вручая Ване и Лиске купюры по десять евро. – Мы с мамой вечером в клуб намылились, вам туда нельзя. Справитесь без нас?

– Ага, – сказал Ваня. – Только вы ведите себя… правильно.

Папа засмеялся.

Проводив родителей, младшие Тереховы уселись с картами на кровать, но игра буксовала. За окнами только-только стемнело, гремела музыка, от бара несся пьяный гвалт, и все же возникало ощущение, что Ваня с Лиской в «Тавросе» одни-одинешеньки.

– Ерунда какая-то! – Лиска зло отшвырнула карты. – Где твои фломастеры? Дай любой. Идем!

– Куда?

– Докажу тебе, что это чушь собачья.

«Мне или себе?»

Тереховы вышли из номера. В коридоре было очень тихо. Не считая сквозняков, завывающих поблизости.

– Не надо, – пискнул Ваня, сообразив, что сестра замыслила.

– Надо, – отрезала она и написала на стене красным маркером: «Правила отстой! Хаос!».

– Это нарушение правил? – спросила она злорадно. Ваня сглотнул. – И где же Дядя Мышь? Дядя Мышь, ау!

Ваня вспомнил, как пару лет назад, дабы напугать брата, Лиска вызывала Пиковую Даму и рисовала помадой лесенку на зеркале.

– Что и требовалось доказать, – подытожила Лиска и удалилась в номер. Ваня поспешил за ней, но на пороге замешкался. В шахте лифта заскрежетало. Допотопная кабина остановилась на четвертом, на их этаже. В конце темного коридора, за поворотом, чья-то рука отворила складчатую дверь. Фантазия нарисовала менеджера, несущегося к нарушителям.

Ваня отшатнулся в ложную безопасность номера фо зиро севен и заперся.

Ночью родители знатно покутили, на шезлонгах они в основном дремали. Завтра загорелые Тереховы возвращались на родину. Ваня был счастлив покинуть «Таврос».

Лискина надпись исчезла со стены. Но как Дядя Мышь стер память задиристому немецкому студенту? И сколько еще хулиганов были им наказаны за долгие годы службы? Людям свойственно идти против правил. Туристы, улетающие домой в гипсе… Пропавшие без вести туристы…

Ваня улизнул и прогулялся по променаду к античному фонтану, к уличному художнику. Объяснял жестами и куцыми фразами. Художник выслушал и, как ударник барабанную палочку, прокрутил в пальцах карандаш: «Окей».

Обедая, ужиная, Ваня следил за Дядей Мышью. А Дядя Мышь следил за беспечной Лиской. Под экраном плексигласовой маски клокотал праведный гнев. Менеджер таился в фигурных кустах у бара и в тени под лестницей, однако не смел атаковать при родителях.

Папе сошло с рук препирание с Дядей Мышью, но Ваня понимал: преступление Лиски куда серьезнее. Лиска… как его… рецидивист.

Чемоданы были упакованы, родители, погрустив насчет слишком короткого отпуска, выключили в своей комнате свет. Ваня задумал подпереть чем-то дверь, но сперва пусть все заснут. Он же твердо решил не ложиться спать сегодня. Лиска листала фотографии, а он вглядывался в полумрак, вслушивался в хор цикад, боролся с дремо…

Ваня подскочил резко.

Кровать сестры была пуста. Вопль застрял в горле. Дядя Мышь уволок Лиску в заброшенный дом!

Ваня заметался по комнате. Вывалился на балкон.

И увидел белый слитный купальник сестры. Лиска как ни в чем не бывало плавала в бассейне. Ночью! Когда плаванье строжайшим образом запрещено!

Проскользнув мимо похрапывающих родителей, Ваня на цыпочках вышел за дверь, потом побежал во весь опор вниз по лестнице, тараня грудью преграды теней. Цикады галдели в кронах. Ветерок обдувал вспотевший лоб. Пустой двор, сдвинутые шезлонги…

– Ты что делаешь?! – выпалил Ваня, подбегая к бассейну.

– Не ори! – отозвалась Лиска. Она вынырнула из воды и уцепилась за бортик. – Всегда мечтала поплавать здесь одна. А ты, – она сощурилась, – ты что же, испугался, что меня Дядя Мышь украдет?

– Пойдем отсюда, пожалуйста, – взмолился Ваня и обвел взором кусты: за каждым мог прятаться старший менеджер.

Лиска кивнула. Держась за перила, взобралась по ступенькам. Ручейки стекали по ее ладному телу, и Ване пришла в голову непривычная мысль, что сестра у него красивая, хорошая у него сестра.

Дядя Мышь выскочил из воды, подняв фонтан брызг. Он хоронился на дне, затаил дыхание и ждал. Он был терпеливым, если дело касалось наказания. Лиска начала поворачиваться. Дядя Мышь схватил ее за шею, и они оба упали в бассейн.

Ваня вскрикнул жалобно. Он кружился на суше, бессильно пялясь в воду, зовя сестру по имени. И сестра откликнулась, вынырнула посреди бассейна и быстро поплыла к Ване. Он подал руку, вытащил Лиску из воды. Цикады, вступив в сговор с менеджером, заглушали шум. Постояльцы спали в своих номерах.

Лиска отплевывалась и ругалась. И вдруг замолчала, уставившись на бассейн. Дядя Мышь вылез с противоположной стороны, отираясь о плитку туловищем, как животное. С рубашки, брюк, с волос обильно текло. Выгнув суставы, так что раздался хруст, на четырех конечностях менеджер побежал за нарушителями. Локти торчали вверх – ладно! Но вверх торчали и его острые колени.

Лиска и Ваня ринулись к отелю. В коридор, по скользкому полу в вестибюль, где не было ни души.

Дядя Мышь опередил их. Не на четвереньках, а выпрямившись во весь рост, он вылетел из темноты и отрезал доступ к лестнице. Его руки были прижаты к телу и согнуты в локтях. Пальцы сгибались и разгибались. Тонкие губы разошлись, обнажая частокол белых зубов.

Лиска затравленно всхлипнула. Тень Дяди Мыши накрыла собой нарушителей порядка. Существо явилось из мрака, чтобы бороться с хаосом, и именно хаос представляли собой нерадивые туристы.

– Стой! – воскликнул Ваня. В отчаянной попытке спастись он ткнул пальцем в угол.

Дядя Мышь посмотрел туда, куда указывала дрожащая рука Вани. Седые брови встали домиком.

На стенде, знакомящем постояльцев с правилами отеля, появилась новая иллюстрация. Ваня пришпилил ее мамиными заколками пару часов назад. Уличный художник набросал рисунок, опираясь на фотографию в Ванином мобильнике. Карикатурный, но узнаваемы портрет Дяди Мыши. Его длинный нос и маленькие глазки. Портрет обрамлял красный круг. Красная полоса перечеркивала физиономию по диагонали. Как перечеркивала она изображения еды и сигарет на соседних картинках. Отныне Дядя Мышь был запрещен.

– Not good! – сказал Ваня.

Лицо старшего менеджера вытянулось за маской. На нем читалось осознание. Сначала шок, после – принятие неизбежного. Руки опустились, весь он стал будто бы меньше. Пятна пота проступили на белоснежной рубашке. И внезапно Ваня испытал жалость к этому человечку, зациклившемуся на правилах.