Говард Лавкрафт - Черная гончая смерти (и еще 12 жутких рассказов)

Не знаю, как долго мы боролись. Его пальцы были похожи на железные когти, которые разрывали плоть. Моя голова плыла от ударов о твердую землю, и по боли в боку я понял, что, по крайней мере, одно ребро было сломано. Но я терпел боль и продолжал наносить удары. Факел был сбит и отброшен в сторону, он прерывисто тлел, освещая поле битвы зловещим светом. В этой багровой дымке я разглядел его кулак, огромный, будто кузнечный молот, занесенный для последнего удара. Освободившись от его хватки, я со всей силы ударил его в грудь, напротив сердца. Раздался хруст костей и громкий стон, на губах Топа выступила кровавая пена. Я почувствовал, как массивное тело обмякло, и он завалился вбок. Я навалился на противника, вновь сжимая его горло. Ногти Брэкстона царапали мои запястья все слабее и слабее. И я задушил его, без хитрых уловок или приемов джиу-джитсу, просто давил со всей силы, пока толстая шея не сломалась, как гнилая ветка. В яростном угаре, я не заметил момента, когда он умер, и продолжал сжимать пальцы еще минут десять, прежде чем понял, что Топ Брэкстон мертв.

Мне хотелось упасть на спину, закрыть глаза и пролежать без движения хотя бы до утра. Но у меня осталось еще одно неоконченное дело. Я нашел револьверы, проверил, что оба заряжены, и побрел через сосны в том направлении, где стояла хижина Ричарда Брэнта. Убийца не стал тащить меня далеко, в дремучий лес, к тому же он и сам хотел вернуться к хижине, чтобы полюбоваться кровавой расправой. Поэтому уже через пять минут я вышел на тропу, и снова увидел свет хижины, мерцающий сквозь сосны.

Брэкстон не солгал об устройстве бомбы. По крайней мере, беззвучный взрыв не разрушил хижину, она стояла на том же месте. Свет, как и прежде, лился из окон, закрытых ставнями, а изнутри доносился пронзительный издевательский смех, от которого по спине пополз холодок. Это был смех Адама Грима, который я слышал прежде, у затененной тропы.

Я покрался к хижине. У порога споткнулся обо что-то громоздкое и податливое, чуть не упал на колени. Это был труп Эшли. Старый слуга лежал на спине, глядя невидящим взглядом вверх, его голова откинулась назад, а горло было разорвано – от подбородка до воротника сплошная рваная рана… Я закрыл ему глаза и скользнул к приоткрытой двери хижины. Прислушался. Смех в доме прекратился, и раздался тот самый жуткий нечеловеческий голос. С трудом я разобрал слова.

– … И поэтому черные монахи Эрлика не убили меня. Они предпочли шутку – восхитительную шутку, с их точки зрения. Просто убить меня было бы слишком любезно, они считали более забавным поиграть со мной какое-то время, а затем отправили меня в этот мир с меткой, которую я никогда не смогу стереть, – клеймом ищейки. И они отлично справились со своей работой. Никто не знает лучше, чем они, как изменить человека. Черная магия? Ба! Эти дьяволы – величайшие ученые в мире. То немногое, что западный мир знает о науке, утекает тонкими ручейками с этих черных гор.

Дьяволопоклонники могли бы покорить мир, если бы захотели. Они знают то, о чем современные ученые даже не осмеливаются подумать. Они знают о пластической хирургии больше, чем все хирурги мира вместе взятые. Они понимают, как замедлить старение организма, или напротив, ускорить его, чтобы молодой человек за сутки превратился в дряхлого старика. Они умеют добиваться неожиданных результатов… Посмотри на меня! Смотри, Ричард, черт тебя побери, смотри, на какую судьбу ты обрек меня тогда!

Я осторожно заглянул в окно, через щель в ставне.

Ричард Брэнт лежал на диване в комнате, слишком богато обставленной для хижины отшельника на лесной поляне. Он был связан по рукам и ногам, в его печальных глазах застыл ужас. Напротив него на столе лежала мисс Глория, она была обнажена, вся ее одежда в беспорядке валялась на полу. Девушка во все глаза смотрела на Грима, который стоял в центре комнаты.

Он стоял спиной к окну и смотрел на Ричарда Брэнта. Высокий худощавый человек в темной, облегающей одежде, с чем-то вроде накидки, свисающей с широких плеч. Но при взгляде на Грима меня охватила странная дрожь, и я, наконец, осознал весь тот ужас, который испытал с тех пор, как впервые увидел эту изможденную фигуру на темной тропе, над телом бедняги Джимми.

– Они превратили меня в уродливое чудовище, а затем выгнали, – бормотал Грим. – Но перемена произошла не за день, или месяц, или год! Они играли со мной, как дьяволы играют с кричащей душой на раскаленных добела решетках ада! Снова и снова! Я бы умер, но меня поддерживала мысль о мести. В течение долгих лет, окрашенных в красный цвет от пыток и агонии, я мечтал о том дне, когда ты заплатишь свой долг, Ричард Брэнт!

Наконец, охота началась. Когда я добрался до Нью-Йорка, то первым делом отправил тебе фотографию моего лица. А также письмо с подробным описанием того, что произошло со мной – и того, что произойдет с тобой. Ты, дурак, ты думал, что сможешь сбежать? Ха-ха-ха! Думаешь, я бы предупредил тебя, если бы не был уверен, что добыча не сможет ускользнуть? Нет, Ричард! Я хотел, чтобы ты страдал, зная об уготованных тебе мучениях, чтобы ты жил в постоянном страхе, бежал и прятался, как загнанный зверь. Ты бежал, а я охотился. Гонял тебя от океана до океана. Шел по следу. Тебе удалось ненадолго ускользнуть, спрятаться в этих лесах, но я учуял тебя и здесь. Когда черные монахи Яхл-гана подарили мне это, – Адам Грим ударил себя по лицу, – они наделили меня духом зверя, его повадками и возможностями, которые выходят далеко за пределы человеческих.

Убить тебя быстро? Нет, этого недостаточно. Я хотел смаковать мою месть, словно лучшее вино, до последней капли. Поэтому отправил телеграмму твоей племяннице, единственному человеку в мире, о котором ты заботился. Мой план сработал идеально – за одним исключением. Бинты, которые я носил с тех пор, как покинул Яхл-ган, сорвал сосновая ветка. Мне пришлось убить проводника, который показывал путь к вашей хижине. Никто не имеет права увидеть мое лицо и прожить хотя бы день после этого. Никто, кроме, разве что, Топа Брэкстона, но он и сам больше похож на животное. Я встретил этого негодяя вскоре после того, как в меня выстрелил тот бузотер, Гарфилд. И я доверился Брэкстону, признав в нем ценного союзника. Он слишком туп и жесток, чтобы испытывать ужас от моей внешности, как все вы, проклятые слюнтяи.

Мне повезло, что я встретил этого убийцу. Он прикрывал мою спину и прикончил Гарфилда, когда тот решил вернуться. Сам бы я не рискнул связываться с Гарфилдом или ему подобными. Здешние бродяги слишком сильны и умело обращаются со своим оружием. У них есть чему поучиться, Ричард Брэнт. Они живут в жестоком краю, и вырастают стойкими и опасными, как лесные волки. Но ты не такой. Ты мягкий и цивилизованный. Я бы хотел, чтобы ты были такими же жестоким, как Гарфилд. Тогда бы ты продержался на несколько дней дольше, чтобы страдать.