Павел Серяков - Дороги скорби

– Холодает, – равнодушно сообщил Гуннар. – Пора домой – к огню, вину и бабам.

– Дай нашему Сику поиграть в охотника, – ответил старшему младший. – До обеда, Сик. У тебя времени до обеда. Потом возвращаемся домой.

– Валите хоть сейчас, – прорычал Сик. – У меня нет желания смотреть на ваши кислые рожи.

– Как скажешь. Лотар, что будем делать?

– Мы будем греться у огня и наблюдать фиаско нашего брата, – довольно процедил рыжий. – Гуннар, пойди к нашим парням и вели разбить лагерь, скажи, что в лесу мы задержимся до вечера.

– Ты же собирался закончить охоту в обед. – Сик сообразил, что младший затевает какую-то издевательскую игру и в очередной раз участвовать в ней не намерен. – Нечего тебе себя изводить. Не любишь охоту, убирайся.

– Закрой рот, – Гуннар положил руку на яблоко меча и сделал шаг вперед. – Думай, как и с кем говоришь. – Теперь он никогда не расставался с оружием. Даже сейчас на его ватнике можно было разглядеть засохшие следы крови, а ватнику тем временем не было и двух недель с момента приобретения.

– На брата с мечом полезешь?

– На труса и слабака. На человека, который боится вести себя, как мужчина.

– Как же Лотар тебя выдрессировал… Прямо-таки пес на привязи, – Сик начал гавкать, передразнивая манеру брата вести разговоры. Он знал, что Гуннара это злит, и также знал, что имеет все шансы начистить ему рожу, как говорится, до кровавого блеска.

– Падла! – рявкнул Гуннар и собрался уже достать клинок. Он обернулся в сторону младшего, ища поддержки, но, не увидев оной, опустил руки. – Живи, вша.

– Ага, – буркнул Сик и, натянув рукавицу на начавшую замерзать ладонь, пошел по оленьему следу. – Когда захочешь помочиться, спроси разрешения. Вдруг у Лотара иное на этот счет мнение.

Та зима была скупа на снег, и потому Сик без труда пробирался по лесной чаще. Вороны султанами восседали на голых ветвях и равнодушно наблюдали за тем, как самый благоразумный из сыновей Хладвига крадется по лесу, не зная, что преследует оленя, задранного волчьей стаей несколько дней тому назад. Да, Сик был плохим охотником, и присущая молодости бравада лишь усугубляла положение дел.

Выйдя наконец к обглоданной оленьей туше, средний сын барона-самозванца обложил всех и вся грязной руганью, несвойственной обладателям голубой крови, а присущей скорее голытьбе. Выругавшись, он пнул то, что волки оставили ему от оленя, и пошел в сторону лагеря. Вороны кричали так, словно смеялись над ним и это еще только затравка. Он знал, что вскоре и братья будут заняты тем же.

Лотар, Гуннар и их люди не проявляли никакого интереса к охоте. Они драли свои луженые глотки; их смех, крики и ругань разлетались по лесу, спугивая и без того робкую дичь. Казалось, что лишь воронам присутствие в этих краях человека было абсолютно безразлично. Именно здесь и сейчас рыжую голову Лотара посетила идея, впоследствии прочно вписавшая его имя в историю Гриммштайна, принесшая его имени славу и прижизненные почести. Глядя на пламя костра, младший из сыновей барона и придумал словосочетание – Грошовые Секари. Возможно, родись Лотар в иной семье, состоятельной и благородной, парень нашел бы себе иное применение. Может быть, он бы стал, скажем, живописцем или поэтом. У него бы это получилось, поверь мне, дорогой друг. Я знаю, о чем говорю. Раздумывая над своими Секарями, парень уже знал, чем будет заниматься его вымышленный отряд. Ожидая своего братца, он видел не разбитый в сердце леса лагерь, а вражеские земли и себя во главе отряда теней. Видел себя идущим по непроходимым чащобам в сторону ничего не подозревающего противника, дабы обезглавить лиса в его же норе. На лице Лотара появилась улыбка, во взгляде заиграли огни, в сравнении с которыми жар костра казался жалкой искрой, неспособной разжечь настоящего пламени.

Гуннар боялся своего брата. Боялся страхом еще небитой собаки и потому для себя решил, что лучше ему стать верным союзником для сопляка, нежели его врагом. Он презирал Сика, ведь тот никогда не потакал желанием младшего, не старался угодить ему в самых простых и до безобразия смешных мелочах. Презирал и почти ненавидел, ибо не мог позволить себе такого поведения. Гуннар отхлебнул из бурдюка крепкой браги, занюхал выпитое рукавом накинутого на плечи тулупа из козьей шерсти и, выдыхая изо рта облака пара, бубнил что-то себе под нос. Этот год изменил их, даже Гуннару сей факт стал очевидным.

– Гуннар! – прокричал Лотар и жестом предложил брату составить себе компанию у огня. – Гуннар, брат, мне нужно кое-что с тобой обсудить.

– Иду… – отозвался старший сын барона-самозванца и, незамедлительно исполнив волю Лотара, присел на ствол поваленного дерева, наспех очистив оный от снега. – Что такое, брат?

– Я кое-что придумал.

Их люди сидели у другого костра. Дружной компанией мужчины с лицами простаков рассказывали друг другу какие-то небылицы и смеялись, корча рожи, сопровождая гримасами особенно забавные эпизоды историй.

– Посмотри на них, – произнес Лотар, поправляя съехавшую набок бобровую шапку. – Что ты видишь?

– Верных людей.

– Их вера рождена на страхе и желании прикормиться у барского стола.

– Возможно. – Гуннар соглашался с братом и лишь в редких случаях обдумывал им же сказанное. – Но других у нас нет, потому и…

– Я знаю, – иссохшая ветка лопнула в руках Лотара и полетела в огонь. – Так будет не всегда.

– А как будет?

– У меня будут Секари.

– Секари?

– Не вникай, брат. Просто по нраву звучание.

– Ты что-то придумал?

– Да. Я хочу отправиться на Исенмарские острова.

– Ты спятил? – Гуннар поднял глаза и встретился взглядом с Лотаром. – Зачем?

– Затем, брат мой, что я хочу узнать о берсерках.

– Спроси отца, кажется, он уже заговаривал об этом.

– Отец рассказывал с чьих-то слов.

– Тебе недостаточно?

– Нет. Я хочу понять, как человек становится столь же неистовым, словно медведь или вепрь.

– А когда узнаешь, что будешь делать?

– Вернусь с этим знанием домой и стану обучать берсерков, если это окажется возможным.

– Не проще ли нанять уже обученных? Если ты получишь титул… – он осекся. Рыцарский титул для Хладвиговых детей был чем-то из области грез и несбыточных мечт. – …То и ландскнехтов заимеешь.

Услышав про титул, Лотар поморщился.

– Нанять проще. Но мой замысел несколько сложнее, чем ты об этом думаешь.

– Я внимательно тебя слушаю. – Гуннар откупорил бурдюк и вновь приложился к браге. – Что ты хотел обсудить со мной?

– Твое участие в моем замысле.

– Продолжай.

– Когда я покину дом и отправлюсь к кальтехауэрам, ты тоже должен будешь оставить отца и брата.

– Но… – начал было Гуннар и смекнул, что сейчас с Лотаром лучше не спорить. – Продолжай.