Денис Игумнов - Рассказы на закуску

Во дворце, в единственном месте в городе, где ещё нет нечисти, в тронном зале по-прежнему в одиночестве сидит Хладомир. Он прибывает в связующем его и слепого бога трансе. Силы короля на исходе, кожа на щеках ввалилась и приобрела желтоватый оттенок, из носа и из глаз не перестаёт идти чёрная кровь. Губы, подбородок и зелёный камзол залиты ей. Через наглухо закрытые двери и плотно прикрытые, зашторенные парчой наглухо окна проникает прибойный шум криков, слившихся в жужжание великого роя погибающих людей. Смрад от испорченных изысков обеденного стола уже давно не беспокоит короля. Слуги и охрана по негласному соглашению, опасаясь королевского гнева за нарушения запрета его уединения, не входили к нему неделю. К тому же им мешало открыть двери шестое чувство, предупреждающее каждого из них, даже самого тупого, не делать этого. Для ослушников такое нарушение наверняка окончилось бы смертью. Хладомир при необходимости сам выходил и раздавал никому непонятные приказы, которые, впрочем, выполнялись безукоризненно.

Магистр Мор, до недавнего времени, мог понять короля, но теперь он бился в смертельном бою и увидеть ещё раз своего повелителя, ему не позволит Ободранный. Правда, маньяк Душеглот, он же король Хладомир, больше не нуждался в общении, ему перестал быть кто-либо нужен. Всё его естество растворилось в изначально неравной битве разумов с легко прогнозируемым концом. Король просто не имел возможности выиграть, рогатый змей использовал его как приманку, наживку. Камор должен был телепатический крючок с Хладомиром на конце поглубже заглотить в лабиринт своего больного сознания. А король, словно южноамериканская рыбка, растопырившая иглы своих плавников, застрявшая в мочеиспускательном канале неосторожного купальщика, стальным крючком вонзился в тень глотки разрушителя, отвлекая бога навязчивостью соринки, застрявшей в глазу. И вот, когда оборона психики Хладомира начала разваливаться на листы горящей фанеры, лукавый змей нанёс удар.

Время делается скользким как лёд. Оно буксует, прокручивается, уходит из-под великанских ног Камора. Он оказывается запертым на коротком участке реальности, вечно бредущем к ненавистному козлиному городу. Ему ничего другого не остаётся, как общаться с великим множеством миром с помощью бледных своих ипостасей. Способность влиять на других, убивать и мучить он сохраняет только в своих снах, опосредованно заражая вирусом насилия на расстоянии, через века и параллельные вселенные. Но сам Камор навсегда лишился возможности разрушать. Теперь он пленник в клетке, прутья которой состоят из минут и часов, бесконечно бегущих по кругу. А вместе с этим, так кстати для людей, заевшим механизмом город и все его жители, король, трактирщик, демоны, зомби и остальные проваливаются за горизонт событий – в душную яму нескончаемых повторов. Они становятся забытыми персонажами сказок, теневой стороной легенд страны Божьих Коров.

Хитрость змея побеждает грубую силу слепого разрушителя. Котлы со смолой кипят, боевые барабаны бьют; и к сгорающей в пламени собственных пороков столице королевства вновь приближается подземный бог ужаса.

Дэн Гордон вышел из торгового центра около половины второго. В этой когда-то великой державе, а теперь прозябающей под пятой тоталитарной тирании стране можно было до сих пор вкусно и дёшево поесть (местная еда действительно потрясала, не испорченная массовым производством и химией, как говорили у него на родине – экологически чистая), а ещё в местных магазинах продавалась отлично выделанная кожа. Изделия из неё ценились во всём мире, а здесь куртку из буйволовой кожи, лопатник или сапоги продавались за какие-то смешные деньги, и разница в цене могла достигать двухсот-трёхсот процентов. Дэн никак не мог остановиться и продолжал покупать, он любил кожу и у него в номере стояли уже два битком набитых чемодана изделиями местных фабрик.

Перед торговом центром веером раскинулась автостоянка, а громкоговорители, прикреплённые где-то наверху, и сюда транслировали ненавязчивую мелодию, своей домашней умиротворённостью влияющую на покупательскую способность посетителей. Дэн не возражал, ему нравилась такая располагающая к шопингу атмосфера. Он отоваривался в трёх километрах от побережья, ему нравился здешний торговый центр – и людей мало и выбор богатый. И потом дующий с побережья ветер доносил тёплый просоленный запах южного моря.

Жары, как таковой, не чувствовалось, прекрасный климат для жизни. Дэна, как кинодокументалист по профессии, известного своими честными политическими фильмами далеко за рубежом, пригласили в Главазию около двух месяцев назад лично по поручению президента, диктатора и палача. На родине Дэна Гордона много каких ужасов рассказывали про его жестокий полицейский режим и поначалу он не хотел сюда ехать. Он переменил своё мнение после одной знаковой встречи, на которой ему настоятельно посоветовали согласиться на предложение президента снять о нём и его народе фильм. Получив необходимые инструкции и пояснения, он отправился в путь. Перелёт на стратосферном авиалайнере занял всего час. А через сутки после того, как его поселили в президентском номере самой роскошной гостиницы столицы, он уже брал первое интервью у президента Главазии – Серджио Дракача.

Сейчас его миссия подходила к концу. Материал фильма практически был готов, также Дэн закончил здесь и вторую, не явную, часть своих дел. Послезавтра он должен был покинуть здешний климатический рай. На душе у него поселилось беспокойство, родившееся из-за несоответствия внешнего образа президента Дракача и его известных всему миру, неблаговидных поступков. Он железной рукой вырывал из почвы свободы все ростки демократии, оставляя за собой единоличное право вершить судьбы народа в целом и каждого гражданина страны в отдельности. Репрессии, запреты, ночные карательные рейды специальных подразделений полиции стали его основными инструментами управления обществом. Вся экономика Главазии ориентировалась на военную промышленность. Его куратором также стал военный – заместитель министра обороны Коско Славутич, с первого взгляда располагающей к себе, придерживающийся вполне демократических, хотя и насколько умеренных взглядов, простодушный дядька. Встретив его где-нибудь без чёрной униформы танкиста, невозможно было бы догадаться, что он хоть каким-то боком принадлежит к военному сословию.

В основном люди, как заметил Дэн, здесь жили трудно, хотя разделения на богатых и бедных не было. Никто не жаловался, не выражал открыто своего недовольства, потому что, как думал Дэн, – боялись. Но почему-то президента уважали простые люди. Этого он понять не мог. Научившись за долгие годы общения с совершенно разными личностями, безошибочно различать сермяжную правду и откровенную ложь, Дэн видел, что диктатора любят. Он видел, что народ верит Серджио Дракачу и это вселяло в сердце червяк гложущего сомнения. Дэн всё чаще задавал себе вопрос – "Правильно ли я поступаю? Тем ли людям я помогаю? И не лучше ли мне было остаться дома?". – Сегодня эти тревожные мысли его не мучили, сегодня он решил забыть обо всём и просто расслабиться.