Алексей Войтешик - Проводник. Нулевая симфония Брукнера

– Скоро вспомню все, обучусь заново и, как и Первуш буду водить умерших через мост.

Старый Брукнер с трудом произнес:

– Это тебе …тоже, Мортис поведал?

– Нет, – улыбнулся малыш, – сам Первуш. Дедушка, а почему ты не рассказывал, что тоже знаком с Мортисом?

Старший Брукнер вскинул брови:

– Радик, мой малыш, клянусь тебе – я никогда его не видел…

– Это неправда, – спокойно заметил внук, – и не бросайся запросто клятвами. Ты не раз держал его руках после пожара.

– Какого пожара?

– Ты… Ты и правда ничего не помнишь, – с сожалением опустил взгляд Радомир. – Плохо, очень плохо. Глубоко же ты загнал в себя воспоминания. Тот, старый дом горел, и горел по твоей вине…

У Карела закололо под сердцем. Он ясно слышал, что Радомир перестал говорить, как ребенок. В его интонациях зазвенели нотки взрослого, умудренного опытом человека, и только голос оставался детским. «Боже, – начинал паниковать старший Брукнер, – что же это творится с нашим мальчиком? И о каком пожаре он говорит?»

Карел судорожно посылал запросы в свою память, но она была чиста, как белый лист. Если бы в истории их рода было что-то подобное, то, даже если бы он сам этого не помнил, о таком заметном, важном событии как пожар ему рассказали бы дед или отец.

– … и тогда, – продолжал вещать взрослыми интонациями вдруг переродившийся в кого-то ребенок, – ты решил оторвать Мортиса от старинного камина.

Карел понял, что пропустил что-то важное и переспросил:

– Ты говоришь про тот камин, что завален хламом на чердаке?

Радомир повернулся и смерил деда колючим взглядом:

– Да ты совсем меня не слушаешь, Карел. …Как же силен твой страх. А ведь это он заставил тебя все забыть и свернуть с пути Водивых. Ты сам вскормил в себе это чудище и продолжаешь держать его при себе, как огромную сторожевую собаку, убивающую всех, кроме кормящего ее хозяина. Что ж, пришло время посмотреть этому зверю в глаза и показать, что не все его боятся.

Ты не переживай, …дедушка, я начну с начала, с меня не убудет. Для пользы дела я готов повторить все это столько раз, сколько потребуется, главное, чтобы ты хоть что-то вспомнил.

Наш старый дом горел, и горел по твоей вине, – повторил Радо. – Ты, как и я, и Первуш был рожден Водивым. Среди наших предков лишь отец Первуша – Антонин, не имел этого дара, а вот отец самого Антонина – Бозидар тоже водил за мост.

В те времена за это даже по простому устному доносу могли легко сжечь на костре, поэтому Бозидар много путешествовал. Он добрался до Италии, ходил и во Францию.

В 1798 году французские войска заняли Рим. Папа римский Пий был захвачен. Его заключили в крепость городка Валанс. Пий Шестой не имел нормального исхода и сильно мучился перед смертью. К нему пускали только местного епископа, стоящего на стороне республики. Пий вынужден был признаться тому в своих тяжких грехах, дабы объяснить собственные страдания. Смерть Папы была выгодна всем, включая его самого, но он не мог нормально уйти и понимал, что попросту повиснет между мирами с таким тяжким грузом грехов.

Епископ донес о беде Папы членам правительства. Те отнеслись к проблеме Пия с пониманием, но никто лично не хотел иметь отношение к казни. Убить Папу – дело непростое, это же наместник бога на земле, могли быть серьезные последствия. Он должен был умереть сам.

В те времена люди еще хорошо знали о Водивых, о них ходили легенды, но как не искали во Франции и Италии, никого из них не смогли найти. Видно, те хорошо прятались.

Стали искать пришлых. Пустили слух, что надо «провести» очень больного человека и пообещали хорошую награду. В тавернах висели дощечки с объявлением, а народ шептался: «Это ловушка! Хотят позвать «guide» и тут же его казнить, как еретика».

Бозидар, читал эти объявления и тоже остерегался. Его привлекало то, что обещали очень хорошие деньги. Через пару дней он все же решился. Добрался до Валанса и постучался в ворота крепости. Охранники, выслушав его плохой французский, сообразили, кто это такой и отвели к начальнику стражи. Тот, переговорив с чужестранцем, тут же вытащил из ящика стола кожаную мошну, плотно набитую монетами: «Сможешь провести человека, – тихо сказал он, – мы забудем о том, что ты – еретик, останешься жив и вот – обещанная награда, а если к утру наш друг не остынет, отведем тебя в «длинную комнату», а оттуда сейчас только одна дорога – на гильотину».

В камере, после разговора с «больным», Бозидар понял с кем имеет дело. Пий с самого начала не скрывал того, кто он есть. Каялся, плакал, молился лежа, обращаясь к потолку своего каменного мешка. Сил подняться у него уже не было. Когда же выяснилось, что найденный во Франции guide родом из Боймии (Боемии, сейчас Богемии), Пий тут же сказал, что неплохо говорит на чешском. Он освоил его на службе референдарием в Апостольской сигнатуре.

Узнав о том, что его собеседник чех и он Водивый, Пий сорвал с груди свой крест и сказал: «Отдадите его моему помощнику, Петеру, он тоже из Чехии. Ватикан сейчас небезопасное место, но Петер Зурек заведует складами вне Ватикана. Он мне очень обязан. Скажете ему, что я ушел, благодаря вам, и попросите его отдать вам черный куб с собакой. Этот куб сделан из дьявольского металла. Гиды зовут этот материал «Огненный камень». На кубе припаяна черная собачка. Этот куб – все, что осталось от последнего, древнего рода Водивых, живущих в этрусском городе Фельсина. Этот город в давние времена захватили ваши земляки, так что куб перейдет вам по праву победителей. Думаю, вы сообразите, что с ним делать…»

– Боже мой, – не в силах больше сдержаться, начал дрожать Карел, – мальчик мой. Кто ты? Откуда ты все это можешь знать?

– Дедушка, – с какой-то странной улыбкой ответил Радомир, – а я и есть Бозидар.

Разум несчастного писателя начал меркнуть. Ребенок спрыгнул с его колен и принес воды. Карел был не в силах даже поднять ко рту стакан. В его глазах плыли разноцветные круги. Радомир положил свои крошечные ладони ему на солнечное сплетение и вдруг сердце писателя словно засияло от необъяснимой радости.

– Страх, – продолжая держать свою горячую руку на груди деда, увещевал малыш, – страх. Он, обида и зависть выпивают из человека все силы. Но сейчас тебе станет легче…

– Мне уже легче. Легче, – повторил старый Брукнер и вдруг залился слезами, – Радик! – утирая сухой ладонью щетинистые щеки, всхлипывал дед, – мой дорогой малыш. Что происходит? Я ровным счетом ничего не понимаю, ты разговариваешь, как взрослый, старый человек! Я не узнаю тебя. Кто ты? Что ты? Откуда в тебе эта сила?

– Она и в тебе, – спокойно ответил внук. – Но твой страх сильно угнетает ее. Потому она и стала сейчас меньше зернышка. Но я не для того тебе открыл себя, чтобы ты получил сердечный приступ, …дедушка. Мне нужна помощь, и опереться в своей жизни я могу лишь на тебя.