Макс Аст - Other Side. Когда туман сгущается

Пролог

Под крышей самого высокого в городе здания, озаряемые багровыми лучами заходящего солнца, располагались апартаменты. Сквозь панорамные стекла, заменяющие северо-западные стены, лучи озаряли круглый стол и приставленные к нему три кресла. Зеленый бархат лишь одного из них пустовал.

Спиной к стеклам, погруженный в тень высокой спинки, сидел немолодой мужчина с благородными чертами лица, поседевшими висками и пронзительным взглядом серых, как прах, глаз. Второй, выхваченный солнечным светом ровно на половину, был старше, имел склонность к полноте. Невыразительное лицо его застыло в маске раздражения, взор блуждал от входной двери до пустующего кресла.

Он первым нарушил тишину.

– Эта сволочь еще и опаздывает, как тебе это нравится?

Собеседник молчал.

– Неужели, нельзя было найти кого-нибудь поприличнее?

– Сам знаешь, – голос Первого был спокоен и тверд, – времени было слишком мало, а подходящих кандидатов ты сам опустошил.

– Не надо стрелки переводить. Никто не знал, что старик так быстро выдохнется.

– Не так уж и быстро, но я предупреждал тебя об этом.

– Ладно, не сыпь соль на рану. Лучше скажи: неужели действительно никого не осталось?

Первый усмехнулся.

– Есть один вариант, мои люди уже работают над этим. Только прикуси язык и не радуйся раньше времени: это долгосрочный проект. Наш проходимец и мне попытался связать руки, только куда уж ему. Не забывай, кого мне пришлось оставить ему в заложники ради нашего хрупкого баланса.

– Да, тут я легко отделался: всего лишь обещание использовать свою силу в час нужды. Но если твои таинственные ребята работают над тем, чтобы его подвинуть, не возникнет ли конфликт интересов?

– Не беспокойся, они достаточно компетентны, чтобы не попасться ни в твои, ни в его сети.

– Обижаешь.

– Отнюдь, констатирую факт, – голос его был так же холоден, как и взгляд, – наконец-то.

Слова были обращены собеседнику, когда массивная деревянная дверь отворилась, и на пороге возник мужчина. Одет с иголочки: дорогой костюм, остроносые матовые туфли, на правом запястье часы, кричащие о своей непомерной стоимости. Гладко выбритые, чуть впалые щеки, острый длинный нос, бледные узкие губы и безумный блеск глубоко посаженных карих глаз. Резкой походкой он прошагал к залитому солнечным светом креслу, уселся и, щурясь, быстро заговорил:

– В столице дела улажены, группа зачистки возвращается в город, фуражир начал работу. Наша работа выполнена, шестеренки снова вращаются, так что… —он попытался вглядеться в лицо Первого, но свет ему явно мешал, – мы ждем подарок.

Первый разомкнул худые длинные пальцы и опустил правую руку в открытый черный портфель, прислоненный к обитой зеленым бархатом ножке. Через мгновение он швырнул коричневый сверток в сторону говорившего. Тот ловко перехватил его на подлете к лицу и затараторил снова:

– Как мы и договаривались, каждый вторник – точно такой же, с доставкой. Пусть вон девчонка твоя возит, может, и сама проникнется.

Ни один мускул не дрогнул на лице Первого, но взгляд стал еще тверже и заострился, заставив его умолкнуть своим пронзающим холодом.

– Я помню о нашей договоренности. Но и тебе не следует слишком зарываться. Незаменимых людей не бывает, – последнюю фразу он произнес, ни к кому не обращаясь, будто просто констатируя факт.

– Это угроза?

– Даже не намек.

– Тем лучше. Я, пожалуй, пойду. Мое почтение.

Встав, он карикатурно склонил голову перед сидящими и пружинистой походкой скрылся за дверью.

******************************

Кособокая, сбитая из крепких досок дверь с медной ручкой отворилась, и на пороге, разделяющим кухню и веранду, возникла девушка. Невысокая и хрупкая; светло-русые волосы спадали на плечи, крупные черты лица обладали удивительной притягательностью. Но самым удивительным в ее облике были глаза: янтарный их оттенок был словно не человеческим. Она растерянно оглядывалась, не решаясь закрыть за собой дверь. Впрочем, здесь было, что разглядывать.

Вдоль правой стены тянулись полки, не прибитые к стене, а подвешенные на толстенных веревках, проходящих сквозь мореные доски. Они заканчивались крупным узлом под последней из них. На полках расположились разнокалиберные баночки с трогательными бумажными шапочками и написанными от руки на линованной бумаге названиями. Тут же стояли жестяные коробочки, видимо, с пряностями, и непрозрачные герметичные тубы с чаем. Все содержимое полок было снабжено теми же бумажными этикетками с записями каллиграфическим почерком.

Под третьей полкой стоял круглый деревянный стол с двумя приставленными к нему то ли шезлонгами, то ли просто деревянными креслами, на сиденья которых, были брошены разноцветные тряпичные подушки. На широком подоконнике поверх расстеленной газеты сохла малина. С другой стороны – газовая плита, подключенная к облупившемуся баллону, крепкий, ручной работы, деревянный гарнитур. Вернее, только нижняя его часть, обработанная все той же морилкой. Пара пузатых глиняных чайников, прозрачный кувшин, стойка с ножами. Над столешницей – намертво врезанная в стену труба с подвесными стальными крючками, на них — полусферические вытянутые чашки разных цветов. Под потолком – длинная доска. От вбитых в нее многочисленных гвоздиков тянулись шерстяные нити, оканчивающиеся связками сухих трав и грибов.

– Ты проходи, присаживайся. Толку-то на пороге стоять?

Глубокий, чуть с хрипотцой голос застал ее врасплох. Не сразу сообразив, откуда он раздался, она вздрогнула и обернулась. На пороге, прямо позади нее, окутанный непроглядной бездной, стоял человек.

– Сама знаешь, сохранять себя в этой тьме достаточно сложно. Так что, если не возражаешь…

Она поспешно ушла с порога и села на край ближайшего кресла-шезлонга, внимательно разглядывая вошедшего следом. Это был загорелый мужчина среднего роста, с роскошной окладистой бородой и детскими голубыми глазами. Одет он был в мешковатые коричневые штаны с умопомрачительным количеством карманов и подбитый мехом просторный жилет поверх зеленой клетчатой рубашки. На коричневых от загара и пыли ногах – тонкие кожаные ремни сандалий. В каждой руке по плетеной корзине, доверху набитых желтыми головами одуванчиков.

– Вы хозяин этого места?

– Скорее, бессрочный арендатор.

Он обезоруживающе улыбнулся и поставил корзины с цветами на пол.

– Не стоит делать столь виноватый вид — я совсем не против гостей. Мне хорошо известно, что ты не помнишь, кто ты и откуда. Я не буду возражать, если ты вдруг решишься остаться здесь на какое-то время. Но, в таком случае, тебе придется немного помочь мне по хозяйству.