Виктор Точинов - Стая

Пушка, тем не менее, продолжала целиться ему в голову. Райнис за стол не сел, говорил стоя, по-прежнему удерживая приличную дистанцию.

— Пригодишься и в застреленном виде. У меня было время поразмыслить — с тех пор, как в объектив увидел тебя вылезающим на остров. Долго ты сюда добирался, однако… Но это и к лучшему, я все успел подготовить к встрече. Так вот, в отснятом материале есть очень удачный момент: Джазмен направляет на тебя револьвер. При современных технологиях не так уж сложно изобразить дымок из дула и толчок отдачи… Все равно авторам фильма качество пленки придется сознательно ухудшать и выдавать за полученную от анонимов скрытую съемку… Я, как ты наверное понял, на телевидении не работаю. Я работаю в КАПО. Никогда не слышал? Удивляешь… Проще говоря, в Департаменте охранной полиции.

Макс не понимал другого: к чему все эти слова? Завел в угол, выстрелил, и все дела. Нет, он не был против объяснений, слушал бы и слушал. Но все равно не понимал. Мелькнула мысль: может, прибалтийскому Джеймсу Бонду не приходилось убивать? Вот так — намеренно, осознанно, глядя в глаза? И накачивает себя словами, либо ждет от Макса провоцирующего выстрел движения. Все-таки ботаник, как супермена из себя не строит…

Стоило потянуть разговор. И попробовать купить Райниса на один старый трюк.

— И же чем помешал Джазмен вашей национальной безопасности? — спросил Макс.

— Джазмен — пешка. Но поле, на котором эта пешка стоит, неожиданно приобрела большое значение в партии. Наркотики — ерунда, поток невелик и под контролем, почти все уходит транзитом… Судьба ваших детей тоже никого не волнует, хоть какая-то польза от щенков будет. Все дело в…

Райнис осекся, словно сам удивился, зачем так разоткровенничался.

— Пешки хотят жить не меньше ферзей, — сказал Макс, так и не дождавшись продолжения. — Могли бы и попробовать договориться с человеком. Как принято в приличном обществе.

Райнис ничего не понял. По его разумению, Макса должна была сейчас заботить личная судьба, но никак не взаимоотношения Джазмена со спецслужбами Балтии. А Макс продолжил — напористо, даже нагло:

— Дурак-то здесь ты, Райнис. Мог бы и задуматься: где я был и чем занимался минувшие три часа?

Не спрашивая разрешения, Макс нагнулся, притянул лежавшие на столе, довольно далеко от него, пачку сигарет и зажигалку. Закурил, опять-таки не спрашивая позволения. Выпустил струйку дыма в сторону Райниса.

— С острова я пошел… — Макс выдержал драматическую паузу, — …прямиком к Джазмену. Как только допер, что ты вздумал утопить меня всерьез. По-моему, наш с тобой договор такая подлянка разорвала. Джазмен сильно удивился, но к реке меня тут же не поволок… А вот к тебе пара вопросов у него появилась.

Во взгляде Райниса росло подозрительное недоумение. Макс спокойно, даже лениво, потянулся за пепельницей, стоявшей на столе еще дальше.

— Кстати, будь другом, раздерни до конца на окне занавески. Пусть зайдут, что в огороде томиться. Пора расширить состав заседания… И положи, наконец, свою…

Макс не договорил.

Взгляд и пистолет Райниса дернулись в сторону.

Хрусткий удар и чпокающий звук выстрела слились воедино.

Мгновением позже с грохотом опрокинулся стул…

…Тяжеленная хрустальная пепельница вмялась, вдавилась в холеное лицо Райниса. Отскочила в сторону, оставив на месте удара пузырящуюся кровью вмятину. Прибалт лежал на спине, не шевелясь, и только булькающее дыхание доказывало, что он еще жив.

— Ну и кто из нас дурак? — риторически спросил Макс, выдирая пистолет из обмякшей руки.

Бывший напарник не ответил. Вполне возможно, что жить ему осталось недолго — если носовые хрящи от страшного удара ушли в мозг, летальный исход вполне вероятен… Впрочем, через несколько секунд это потеряло всякое значение.

Потому что Макс выстрелил в голову Райниса.

И не промахнулся.

«А я-то грешил на баскетбол и крутил в памяти лица когда-либо виденных баскетболисток…» — с досадой подумал Граев.

— Кубок Европы, девяносто второй год, — сказал он медленно. — Второе место в биатлоне, в эстафете. Вы Храмцова?

— У вас хорошая память на события и лица, — похвалила Людмила. — Именно так меня тогда и звали. Полякова я по мужу. По бывшему…

— И кто же вас сегодня прикрывал? — поинтересовался он. — Каргопольцева? Щеглевич? Или та четвертая, молоденькая, забыл фамилию… И с чего вы решили, что на свидании с Максом возможны подобные эксцессы?

— Я ушла из спорта тринадцать лет назад. Почти ни с кем не поддерживаю отношений, так уж сложилось. И после исчезновения Лары ни к кому из старых знакомых не обращалась, хотя про некоторых ходят слухи…

Она оборвала себя на полуслове. Сказала уверенно:

— В общем, к этой стрельбе я никакого отношения не имею. Тут уж вам придется поверить мне на слово.

— Чем занимается ваша фирма?

— Бизнес небольшой и для криминала мало интересный. Электроарматура — патроны, розетки, выключатели… Берем крупным оптом у наших и иностранных поставщиков, продаем мелкими партиями в торговые точки.

А магазины норовят рассчитаться наличкой, подумал Граев. Наверняка и черного нала вполне достаточно. Может, для серьезного криминала действительно мелочь, но найдутся и другие любители… К примеру, если мамочка не слишком баловала Лару, памятуя о собственном спартанском детстве в спортинтернате, — девчонка могла и устроить инсценировку с похищением. Вышла из автобуса, спряталась, и… И что-то у нее не сложилось, раз никаких требований о выкупе не поступало. Допустим, связалась с кем-то, кто обещал помочь в обставе. А у того была задумана собственная партитура… Очень странная партитура. Для исполнения которой потребовалось застрелить мамашу таким идиотским способом. А какая-то подруга Людмилы по сборной проведала о тайных планах и решила сыграть в Робин Гуда. Засела на ближайшем чердаке со снайперской винтовкой… Версия — блеск. Единственное темное место: куда девался Макс, послав сигнал срочного вызова? Впрочем, если фантазировать с размахом, то и для него в этом раскладе место найдется, например…

Закончить мысль он не успел. Людмила сказала:

— Может быть, хватит ходить вокруг да около? Вы же понимаете, что устраивать весь этот Голливуд было совершенно не в моих интересах. Другое дело, если бы вас попытались арестовать… Скажите прямо: сколько вы хотите за возвращение моей девочки?

Тон был неприязненный, и Граев понял, что говорит она не о гонораре за розыск. О выкупе.

Он ответил не менее сухо и неприязненно, тщательно складывая слова в непривычно длинные фразы. Хорошо знавшие Граева люди подумали бы, что Танцор разозлен. А то и взбешен… Малознакомые же ничего бы не заметили по холодному ровному тону.