Виктор Точинов - Стая

«Шлепнуть меня решил, курат хренов, — подумал Макс. — Прямо здесь, и без малейшего следочка. Понятно…»

Вот только за что и зачем?

— А теперь рассказывайте, — сказал Граев жестко. — Все и до конца.

Людмила смотрела на него и молчала.

Машина была припаркована в просторных новостройках Веселого Поселка — Граев поспешил выбраться из скученного центра, где любая улочка или дворик могли стать ловушкой, а любое окно — амбразурой.

— Рассказывайте, рассказывайте… В чем тут дело? Ваша фирма крутит миллиарды казенных денег? Или под вашим дачным участком обнаружились алмазные россыпи? Или похитители Лары строго-настрого запретили вам к кому-либо обращаться — а вы не послушалась? Хоть этот город и обзывают криминальной столицей, — все равно не поверю, что тут в порядке вещей пальба в случайных посетителей случайных кафешек… Так в чем дело? Мы, правда, не заключали никакого договора. Но это уже неважно. Появился момент личной заинтересованности. Когда в меня стреляют, у меня, знаете ли, рождается детское такое любопытство: кто стреляет? почему? зачем?

Он говорил все это с единственной целью — немного привести женщину в себя. Однако первая же ее фраза убедила — Людмилу он недооценивал. И весьма сильно.

— Вопрос «зачем?» тут излишен, — сказала она. — Стреляют обычно для того, чтобы убить. А в остальном, Максим…

— Меня зовут не Максим, — сказал он, посчитав, что нужда в маскараде отпала.

И тут она удивила — второй раз подряд.

— Я знаю, — сказала Людмила.

Пришел его черед смотреть молча и вопросительно.

Она достала из сумочки фотографию, показала. На снимке был Макс.

— И что все это значит? — спросил Граев. Фраза была банальная и затертая, но ничего другого ему не пришло в голову.

Людмила пожала плечами:

— Я попала в ситуацию, когда глупо отказываться от любой возможной помощи. Даже со стороны человека, который почему-то назвался чужим именем.

Вопрос прямо задан не был, но в тоне, тем не менее, прозвучал. И Танцор предпочел ответить:

— Дело в том, что я тоже попал… в схожую ситуацию. Макс исчез. При непонятных обстоятельствах. И глупо было отказываться от любого возможного источника информации. Даже если при встрече с ним, с источником, тебя почему-то норовят нашпиговать свинцом.

— Я не имею к этому отношения, я…

— Верю. Киллер стрелял в нас обоих. На поражение.

— Тогда почему мы живы? Промахнуться с такого расстояния…

— Ну, вообще-то наставление по стрелковому делу не рекомендует палить из АПС очередями без пристегнутой кобуры-приклада. Отдача тут же уводит ствол. Но здесь дело не в том…

— А в том, что вы выстрелили в него раньше, — закончила Людмила на удивление спокойно.

— Нет. Я не стрелял, — сказал Граев. — Выстрелил в него кто-то другой, и на спусковой крючок тип со «Стечкиным» давил рефлекторно… Картина вообще складывается загадочная. Встречаются два человека, у которых в чем-то похожие проблемы. А именно — бесследные исчезновения людей. После пятнадцати минут беседы к ним подходит третий и пытается застрелить обоих. Причем вся его пальба производит впечатление дилетантского и непродуманного экспромта. Солидные люди так не делают. Никогда не будет сидеть киллер в кафе, выставившись на всеобщее обозрение и давая себя запомнить… Когда вы пришли, он уже был там? Или подошел позже?

— Сидел. Читал газету… Я еще заглянула поверх листа, думала: может, это вы. То есть, конечно, не вы, а Максим…

— В принципе, неважно. Допустим: кому-то так уж приспичило произвести ликвидацию именно в этот час. И в этом месте. Тогда все бы обставили гораздо проще. У кафе тормозит угнанная тачка. Нас превращают в решето из двух автоматов. Отъезжают, в паре-тройке кварталов бросают машину и оружие. И все — короткий сюжет в городских новостях и очередной «глухарь»…

Он сделал паузу, внимательно наблюдая за Людмилой: поняла или нет логику его рассуждения? Хотя и старался выражаться максимально понятно для дилетанта, но некоторые вещи, очевидные для профессионалов, — до мирных граждан доходят с трудом. Особенно если в мирном гражданине (вернее, в гражданке) только что пытались сделать несколько отверстий калибром девять миллиметров.

Похоже, все поняла… И вполне спокойно выслушала рассказ о том, как здравомыслящим людям надлежало бы убивать ее и Граева. Удивительная «мирная гражданка». Не каждый день такую встретишь…

— А что у нас? — продолжил Граев. — Получается, что человек тихо-мирно сидел, пил пиво, — и вдруг стукнула его в темечко идея: завалю-ка я этих двоих… А потом его дружки, прогуливающиеся неподалеку, решили довести дело до конца… Так не бывает. И тем не менее случилось. Кстати, он бы нас уложил — если бы не вмешалась четвертая сила. Я только и успел сделать, что опрокинул вас вместе со стулом — и все кончилось. Кто-то аккуратно всадил нашему другу пулю в переносицу. Издалека, из винтовки. Скажите, вы на все встречи ходите под прикрытием профессиональных снайперов?

Последнюю шутку он произнес очень мрачно. Людмила не улыбнулась и не пошутила ответно. Сказала совершенно серьезно:

— Я и сама снайпер. Почти профессиональный.

Только сейчас Граев вспомнил, где видел это лицо.

Характера у нее было побольше, чем у любой другой женщины; я думаю, по характеру она сущий кремень.

— Случилось что-нибудь? — спросил Макс и улыбнулся. Очень уверенно улыбнулся.

Прапорщик, многому его в жизни научивший, всегда говорил о подобных ситуациях: как бы хреново ни было — улыбайся. И чем хреновей — тем шире. Улыбка, она тоже оружие. Какая-нибудь сука держит тебя на прицеле, ждет, что ты с лица взбледнешь, в штаны напустишь, — а ты улыбаешься. Сбиваешь с толку, заставляешь нервничать, искать подвоха…

Райнис не занервничал — на вид, по крайней мере. И на вопрос не ответил. Сказал задумчиво:

— Правильно русские говорят: дерьмо не тонет…

— Ты с…дил акваланг для этого? Чтобы поспорить с русской пословицей? — поинтересовался Макс.

— Дурак, — констатировал Райнис. — Дегенеративное дитя отравленного водкой народа. Вас не надо завоевывать, вам просто не надо мешать пить. А потом прийти на опустевшие земли. Только непонятно, отчего Бог или природа наградили вас такой звериной живучестью… Зачем ты вынырнул? Неужели не ясно, что без тебя — оставшегося на дне — от утренней съемки можно легко откреститься? Сказать, что шутили в пьяном виде? Всем в Европе известны пьяные шутки пьяных русских свиней…

В тоне Райниса звучала неподдельная грусть.

— Ну что уж делать, если так вышло, — осторожно сказал Макс. — Учти, я и под шпалером к бадье не подойду и голову в воду не запихаю. А для твоего шедевра огнестрельный труп вроде ни к чему. Так что убрал бы ты пушку, а?