Марина Алант - Колыбель качается над бездной

Прекрасный незнакомец (зовут его, кстати, Алексей) так правдоподобно охвачен страстью, что можно ненароком влюбиться, а виновника всей этой затеи оставить с носом. Вид сверху: искуситель расстегивает фрак (пусть пиджак назовется фраком) и красивым жестом откидывает прочь. Я ловким движением отстегиваю юбку, превращая в шлейф. Теперь мы оба слегка раздеты. Соблазнитель увлекает меня в свои объятия. И раз! Моя ножка обхватывает его бедра (па, присуще только танго). Держись, именинник! Красавец – инкогнито, устремляет ладонь под мою коленку, и я взмываю в его руках невесомая (в килограммах – в прямом смысле). Художественно кружимся (по проекту от счастья обладания), некасаемо касаясь друг друга губами. От наших движений плескаются огни синхронно со своими зеркальными собратьями. Шлейф моего платья черным шелком парит в воздухе, как крыло огромной сказочной птицы. Эффектные повороты тел в стремительных парных движениях! Партнер отпускает меня, и я скольжу по инерции прочь от него. И вдруг, опомнившись, он ловит меня за руку, словно страстно желая вернуть. Бесстрашно падаю в сильные руки наугад, потому что спиной. Долго училась этому бесстрашию. Мы обнимаемся еще раз (перед рискованным полетом). Алексей преклоняет одно колено, поддерживая меня за талию (страхует). И вот я прыгаю коленями на колено партнера, отталкиваюсь, и парю в небо. Итак, прыжок, поворот в воздухе, и я приземляюсь на одно колено в ту же позу, что и партнер. Приземление должно было состояться точно на последний аккорд, и я успеваю полетать в воздухе до этого аккорда. Мы склоняем головы на плечи друг друга и замираем.

Прежняя романтическая мелодия возвращается. Поднимаемся с колен, держась за руки. И вдруг … незнакомец исчезает, тают огни, колонны, зеркала… И снова роща, венок, сарафан… Я в том самом месте, где забывшись утонула в грезах. Открываю глаза, гадаю, сон это или явь? И вдруг вижу: на руке-то осталась перчатка! Я улыбаюсь, бережно укладывая тайну в голове. На экран набегает надпись: “С днем рождения, Андрей!” Конец.

Вечером я отправляю ребятам послание: “Спасибо. Мне было очень приятно с вами работать”.

Придет ответ: “Спасибо вам. Мы давно не были так увлечены”.

В пять мой небожитель закончил трудовой день. Я позвонила ему сама. Мы встретились, говоря современным языком, пересеклись (ждет мама, ждут дети поздравить именинника). Я вручила ему подарок. Он не стал задавать вопросов, только сказал спасибо. Я не спала всю ночь, волновалась утром следующего дня. Ответа не было. Долго я гадала, какое впечатление произвел мой подарок, ведь это был поступок ради НЕГО, да так и не узнала. Не знаю и по сей день. И никогда не спрашивала об этом.

Первый читатель моей рукописи, главный редактор газеты, в которой я работала, упрекнул героиню за чрезмерное преклонение перед мужчиной. Так, мол, не бывает, люди в наше время неромантичны, особенно имеющие свое дело. Ничего важнее прибыли и независимости для них нет.

Уважаемый мой, нет, дорогой мой редактор, вы, вероятно не любили. Не любили так, что земля уходит из-под ног, что никаким увлечением невозможно заменить, и никаким здравым смыслом нельзя остановить это чувство! И страшно долгое время требуется, чтобы избавить от него сердце, если разум его не приемлет! Такое отношение к любимому человеку в наше неромантичное время – не изъян, а чудо. А любовь – лишь в последнюю очередь выгода, а в первую – желание сделать дорогого человека счастливей всех других!

Смогла ли я (героиня) своим подарком сделать мужчину счастливей, не знаю, но я очень этого желала. Что ж, заверим себя, мужчины не щедры на похвалу и выражать чувства не спешат или даже не отваживаются.

Зато я заслужила целую ночь рядом с ним. Когда я прибыла в его обитель, он колдовал над мангалом, дразня ароматным запахом шашлыка. Стол в беседке хвастал фруктами, конфетами, игристым вином. У меня подпрыгнуло настроение, как всегда в момент встречи с объектом моих чувств. Может быть, когда оно зашкаливало, я испытывала страх перед его предстоящим падением с колоссальной высоты в одиночество. Но не нужно ли наслаждаться настоящим, в которое грустное будущее еще не заглянуло?

В этот вечер, казалось, между нами коренится новое чувство. Чувство родства. Мы проговорили полночи, словно не могли наговориться. А потом я увлекла его новой игрой с названием “две истории” (берите на вооружение). Условием игры было рассказать одну историю правдивую, а другую – выдуманную. И непременно – из собственной жизни. А собеседник должен был отличить правду от вымысла. Меня очень веселило, когда любимый попадался в ловушки. Правдивую историю я выбирала невероятную, подчас каверзную, чтобы трудно было в нее поверить. А выдумывала так колоритно, что захочешь, а изъяна не найдешь. Однако мой противник хоть и угождал в ловушки, но сдаваться был не намерен. Так живописал, будто сказку на ночь рассказывал: да с выходом, да с расстановкой! Я заслушалась историями про детство Андрюши. А потом никак не могла выбрать нужную. Оказалось, обе правдивы. Комедиант обвел меня вокруг пальца. Я капризно заегозила (осмелела от выпитого вина) и угодила в объятья развеселившегося “живописца”. Все загладил искупительный поцелуй.

За окном застыла строгая ночь, а на нашем ложе страсть все не угасала, и утоляющая жажду ожидаемого, и очерченная тайнами… Я не стану раскрывать их. Они мои.

От усталости у нас не хватило сил даже набросить скомканное в ногах одеяло.

– Послушай, я тебе сейчас кое-что скажу, – совершенно обессиленным голосом прошептал герой-любовник.

– Да, да, еще про маленького Андрюшу, пожалуйста, – не поднимая отяжелевших век, еле слышно просила я.

Он полусонно хохотнул и дошептал уже замирающими губами:

– Только не обольщайся, хорошо? Я позволяю тебе то, что никогда не позволял другим …

Вот такое, друзья, признание. А вы чего ждали?

Я только делала вид, что сладко сплю ранним утром, а сама чутко ловила каждое его движение. Вот он зашевелился, зевнул. Наклонился за сигаретами. Закурил. Я почти не дышу. Безумно хочется доказательств присутствия его чувств. Пусть погладит меня по волосам, пусть коснется тела губами, пусть хоть как-то проявит радость оттого, что я рядом. Затушил сигарету в пепельнице. Встал. Не помню, взглянул ли хоть однажды … Я бы почувствовала. После ванны бойко одевается: с его слов спешит к маме. Придется держать ответ, почему провел ночь не дома. После развода единственный сын угодил под строгий контроль матери. Для нее по-прежнему ближайшие родственники – сноха и внучки. Никаких последующих его женщин она не признавала, о личных планах слышать не хотела. С его слов…