Дмитрий Цветков - Предел искушения

– Что ты имеешь в виду? – Илаев убрал руку из-под ладони Элеоноры.

– Чтобы это понять, нужно хотя бы немного знать Реболарова. Могу сказать одно: он звонил мне перед твоим приездом – предупредить, что на остров прибудет человек по его поручению, – ван Голланд иронично фыркнула, выказывая недовольство явным недоверием со стороны Реболарова. – Он хочет, чтобы именно ты доставил книгу в Москву; более того он строго-настрого приказал следить, чтобы никто кроме тебя не смел прикасаться к ней. Я сначала подумала, что ты агент спецслужбы или кто-то в этом роде, но теперь вижу, что это не так. Но я уверена, что ты, как никто другой, должен быть заинтересован получить этот труд в руки. Прости, но я вчера навела о тебе кое-какие справки.

Элеонора сделала паузу, дав возможность Илье переварить услышанное, и продолжила:

– Посуди сам. Ты – известный журналист, ты обладаешь репутацией человека честного, не склонного к фальсификациям. Тебе можно доверять. У тебя есть необходимый опыт. Могу предположить, ты не попытаешься перепродать подороже то, что может принести тебе всемирную известность. Лично тебе книга ни к чему – она для тебя всего лишь старинная рукопись знаменитого философа, а вот сенсационное интервью, которое ты дашь на пресс-конференции в Москве, на сегодняшний день для тебя гораздо важнее. Ты честно выполнишь поручение, хочешь ты того или нет, и все останутся довольны. Так что, дорогой мой журналист, тебе эта рукопись нужна не меньше, чем твоему заказчику – у тебя свой интерес. И твою депрессию как рукой снимет, когда ты снова обретёшь известность и востребованность.

Илаев внимательно слушал Элеонору и понимал, что она права. Ему, как никогда, сейчас требовалось нечто новое, вдохновляющее, будоражащее воображение. Его действия снова должны были обрести смысл. Выйдя из кабинета Реболарова, журналист определённо воспрянул духом, и, возможно, именно участие в историческом открытии мирового масштаба, окончательно вернуло бы его в строй.

Он отдал должное проницательности Реболарова. Илья даже содрогнулся при мысли о том, насколько могущественным должен быть человек, умеющий манипулировать людьми, не принуждая их, а склоняя действовать в своих же интересах, сообразно внутренним потребностям каждого. Илья вспомнил, что подобный метод привлечения людей описывался в одной из книг Дейла Карнеги. «Тот, кто сможет это сделать, завоюет весь мир», – утверждал американский психолог.

Илаеву сделалось не по себе: в какой-то момент он почувствовал себя марионеткой. Но потом всё же рассудил, что марионеткой управляет невидимый кукловод, дёргая за ниточки и заставляя делать то, что нужно ему; в этой же ситуации выходило так, что интересы Ильи согласовывались с интересами Реболарова. То, что последний сумел это разглядеть, вероятно, было даже к лучшему. Но признаваться в том, что Элеонора оказалась очень близка к истине, журналисту не хотелось.

– Раз уж вы такие проницательные, может быть, тогда расскажешь мне, как я смогу вывезти книгу из страны? – осведомился он.

– Это не твоя забота, – Элеонора беспечно махнула рукой. – Поверь, я сталкивалась с задачами посложнее. В конце концов, у нас есть эксперты, которые ни за что на свете не подтвердят, что это именно рукопись Авиценны. Это тебе как вариант. Но даже если подлинность книги будет установлена, уверяю, что провезти её в Москву не составит труда, тем более что находка была обнаружена нашей группой, а раскопки велись с разрешения властей Греции. Ничего противозаконного мы не совершаем, а все бюрократические процедуры я беру на себя.

Илья ворошил в голове мысли, пытаясь разобраться, где же кроется подвох и есть ли он вообще.

– А какие цели преследуешь ты? – он вопрошающе посмотрел на собеседницу.

– Илья, в этом деле есть много важных для меня вещей. После обнародования открытия я приобрету значительный вес в научных кругах – со всеми вытекающими последствиями. И, конечно, гонорар, который выплатит наш общий знакомый. Ну и, естественно, человеческое стремление к вечной жизни, хотя если быть совсем откровенной, я не очень верю, что информация о ней действительно содержится в этой рукописи, – Элеонора посмотрела куда-то вдаль, задумалась и задала сама себе вопрос: – Почему людям так неохотно верится в лучшее?

– Тогда последнее: у кого сейчас книга? – спросил Илаев.

– Не торопись, журналист, потерпи до завтра. Кстати, ты не собираешься поухаживать за дамой? Мой бокал уже давно пуст, – лицо Элеоноры приняло капризное выражение.

Илья разлил шампанское по бокалам.

– Прости, увлёкся беседой, – он встрепенулся, словно отгоняя роившиеся в голове вопросы. Растерянный вид журналиста позабавил ван Голланд.

– Я прощаю твою оплошность. Но вообще, допрашивать голодную девушку как-то не по-мужски, – она надула губки и обиженно посмотрела на своего спутника.

Больше за столом деловые темы не поднимались. Элеонора шутила, смеялась, задавала Илье вопросы личного и даже слишком личного характера. Деловая женщина и серьёзный историк ван Голланд растворилась в южном вечере, и вместо неё снова появилась непосредственная и очаровательная девушка.

Теперь Элеонора всецело переключила внимание Ильи на себя, и, оставив попытки разобраться в запутанной истории с рукописью, он отвечал на её легкомысленные вопросы. Иногда они ставили журналиста в тупик, отчего Илаев немного нервничал, но волнение это было скорее приятным. Он смотрел на молодую женщину и мысленно благодарил судьбу за то, что она предоставила ему именно такую напарницу. Элеонора ван Голланд откровенно нравилась Илье – она была хороша собой, умна, с ней было легко. Журналисту казалось, что они знакомы много лет, только почему-то именно сегодня у него открылись глаза на всю привлекательность Элеоноры.

После ужина девушка предложила немного прогуляться. Они побродили по набережной. Элеонора держала Илью под руку, а временами, обхватив его предплечье, прижималась всем телом. Он касался щекой её волос, вдыхая тонкий аромат духов, чувствовал её тепло, повергающее в волнительный трепет, и возбуждающий прилив энергии напоминал Илаеву о его существе.

Элеонора оказалась превосходной собеседницей, умеющей легко и непринуждённо чередовать серьёзные, а иногда и философские темы, с болтовнёй о всяких пустяках, шуточками и почти детскими дурачествами. Даже сумасбродная идея искупаться в ночи была высказана ею так зажигательно, что у Ильи не возникло никаких сомнений в уместности этой затеи. Он только заметил, что не взял с собой плавки, на что Элеонора, приблизившись губами к его уху, тихим заговорщицким голосом поведала, что тоже не надела купальник.