Дмитрий Цветков - Предел искушения

На ночном пляже царила тишина, нарушаемая лишь шелестом морской пены, плавно и ритмично накатывающей на берег. Элеонора подошла к воде, скинула босоножки, зашла в море так, что краешек её платья намочила набежавшая волна и, повернувшись к журналисту, восторженно произнесла:

– Какое чудо! Вода теплее воздуха!

Не дожидаясь ответа Ильи, она изящно выскользнула из одежды и неторопливо, разведя руки в стороны, направилась в море. От неожиданности Илаев застыл на месте: испепеляющая страсть сковала его по рукам и ногам. Как заворожённый, он глядел на божественно-прекрасное обнажённое тело Элеоноры. Погрузившись по пояс в морскую пучину, девушка обернулась, словно почувствовав на себе его обжигающий взгляд.

– Эй, журналист! Не смотри так – голова закружится, – и с загадочной улыбкой, немного запрокинув голову, медленно двинулась дальше, лаская руками гребни волн.

Её реплика вывела Илью из оцепенения. Не отрывая глаз от Элеоноры, он сорвал с себя майку, джинсы, и вприпрыжку, с боевым кличем неандертальца, взрывая пеной обступающие его волны, бросился с головой в непроглядную морскую тьму. Элеонора рассмеялась, пытаясь уклониться от разлетающихся во все стороны брызг. Стихия несколько остудила бурные эмоции Ильи. Он вынырнул на поверхность, возвёл руки к звёздному небу, прокричал что-то невнятно и восхищённо, затем посмотрел на Элеонору, и они оба расхохотались как дети.

11

Столь впечатляющий вечер дал Илье повод надеяться на более близкое знакомство с Элеонорой. Он уже предвкушал не менее великолепную ночь в гостиничном номере, но девушка позволила лишь проводить себя до машины и чмокнуть в щёчку, отстранившись от более пылкого поцелуя.

– Не надо, Илья, – Элеонора застенчиво улыбнулась и нежно коснулась его лица. – Ты же меня совсем не знаешь. И я тебе не знаю. Не стоит торопить события.

Шаг за шагом, она медленно отступила назад, скользнула в автомобиль и, помахав рукой на прощание, пообещала скоро вернуться.

Илаев долго смотрел вслед ярких габаритных огней «Ауди», исчезнувших в неизвестности ночи. В глубине его души теплилась робкая надежда на возвращение Элеоноры. Но чуда не произошло. Не приехала она и на следующий день. Илья просидел в номере до позднего вечера и лишь ближе к полуночи позволил себе небольшой променад на свежем воздухе.

Элеонора заполнила собой всё умственное пространство Илаева, вытеснив тоскливые думы о бесцельности его существования, о загадочном исчезновении «Книги жизни» и неприятностях с полицией из-за смерти Косты. Из головы не выходила только случайная знакомая, которой удалось за один-единственный вечер так сильно околдовать его.

Бесцельно побродив по городу минут тридцать, журналист снова вернулся в отель и чтобы хоть как-то отвлечься от ожидания, включил телевизор. Российский новостной канал по-прежнему рапортовал о недавних событиях в выгодном для стороны вещания свете. Новости экономики сменились сводками международной жизни, и вдруг… Илья не поверил своим ушам.

«Сегодня на шестьдесят втором году жизни скоропостижно скончался видный деятель советской и российской науки, преподаватель Московского Государственного Университета, профессор истории и философии – Николай Павлович Кузнецов. Тело учёного было обнаружено в его рабочем кабинете. По предварительным данным, смерть наступила в результате острой сердечной недостаточности…» – диктор ещё что-то говорил, а у Илаева экран поплыл перед глазами.

Имя Николая Павловича Кузнецова фигурировало в списке, предоставленном Яковом Исааковичем. Он был одним из трёх экспертов, установивших подлинность книги, и вторым после Косты, покинувшим этот мир. Илья вышел на балкон.

«Выходит, смерть Косты действительно была неслучайна. Таких совпадений не бывает, – журналист потёр виски, сморщив лицо в попытке вспомнить нечто важное. – Нужно срочно позвонить последнему эксперту».

Он взял мобильный телефон, набрал номер третьего учёного: абонент находился вне зоны действия сети. Вопреки просьбе Элеоноры, Илья набрал и её номер, но он был заблокирован.

«Что же это происходит? – с ужасом подумал Илаев. – Куда же я вляпался?»

И вдруг журналиста кольнула мысль: Элеонора! Ведь если эти смерти не случайны, ей тоже грозит опасность. Илья ещё раз попытался дозвониться до ван Голланд. Металлический голос невозмутимо повторил: «Абонент временно недоступен».

– Надо что-то делать, – Илаев проговаривал мысли вслух, чтобы скорее найти правильное решение. – Реболаров! Нужно связаться с ним.

Журналист снова потянулся к телефону, но остановил себя.

– А что я ему скажу, да ещё во втором часу ночи? – Илья мысленно отнял два часа от местного времени. – Значит, в Москве начало двенадцатого. Нет, поздновато – он наверняка не станет со мной разговаривать. Сочтёт, что я окончательно спятил. Пожалуй, подожду до утра.

Илаев закурил.

– Мне стоит успокоиться и всё хорошенько взвесить, – рассуждал он вслух. – Если Кузнецова и Симиниди убили из-за того, что они подтвердили подлинность книги – значит, Элеонора и ещё один учёный в опасности. Для меня никакой угрозы нет – книги я не видел, а то, что просто сидел в таверне с Костой, ничего само по себе не значит. Тем более, помимо Элеоноры никто не знает, где я нахожусь. Но я, к сожалению, не знаю, где находится она. Предупредить я её не могу. Кто может? Всё-таки нужно звонить Реболарову. Он должен быть заинтересован в признании подлинности книги. И эти события ему совсем не на руку.

Илаев набрал номер Всеволода Александровича. Длинные гудки. Трубку никто не взял. Журналист повторил звонок. То же самое.

– Да что такое? – Илья беспомощно взмахнул руками и хлопнул себя по бёдрам.

Вариантов действий не оставалось. По своему опыту журналист знал, что в экстренных ситуациях велик риск поддаться инстинктам и эмоциям, которые в такие моменты берут верх над разумом. Важно обуздать их и дабы не натворить глупостей, сохранять спокойствие и самообладание. По этой причине Илаев всегда предпочитал брать паузу, но в этот раз угроза, нависшая над Элеонорой, медлить не позволяла.

Много раз Илья убеждался в том, что необдуманные действия, произведённые на пике эмоционального возбуждения, ни к чему хорошему не приводят, но так уж устроены люди, что порой бессильны справиться с обуревающими их страстями. Чтобы действовать разумно и хладнокровно, нужно пережить не одну и не две стрессовые ситуации – тогда восприимчивость к происходящему снижается в силу банальной привычки. Либо нужно быть бесстрастным по складу своему, что человеческим созданиям, за редким исключением, несвойственно, поскольку эмоции и страсти и есть движущие силы нашей жизни.