Яна Демидович - Буря слов 3

«Что?..»

Рука Фэйт Гриффитс нашла руку Подкидыша и стиснула её из последних сил.

Фэй не успела удивиться. Кухню вдруг заполнил цокот множества когтей и смрадный звериный запах.

Алый псарь и чёртова дюжина его собак.

Алый псарь, что нашёл беглянку.

– Мертва, – сказал высокий фэйри, подойдя. Псы, белые как лунь, с кровавыми махрами на ушах, предвкушающе защёлкали зубами.

– Как она сбежала? – спросила Фэй, но её будто не услышали. Только взгляд – искоса – да усмешка на губах-червяках.

Не твоё дело, Подкидыш. Отойди и помалкивай.

Алый псарь взмахнул рукой, и псы жадно набросились на труп.

Фэй молча смотрела, как острые зубы выдирают из нутра ленты кишок. Слушала, как хрустят перемалываемые кости, хлюпает влажная требуха… Как урчат, насыщаясь, монстры.

«Ни косточки, ни капли крови, ни следа», – подумала Фэй, когда Алый псарь, видя, что пиршество подходит к концу, тихонько свистнул прежде, чем исчезнуть.

Псы работали на совесть. Они и правда были такими, как рассказывали. Даже обои – обои! – изгвазданные кровью вновь стали чистыми от их языков. Да только…

Меж бровей Фэй залегла морщинка. Что это там? Вроде бы… сердце?

Дюжина псов уже испарилась, прыгнув за хозяином в незримое пространство, – портал, что открылся в воздухе. Но тринадцатый, самый младший, припозднился, играясь с багровым комком, точно кот.

И Фэй вспомнила просьбу.

А потом сердце плюхнулось ей на тапочек.

И испустило дрожь.

Пёс не успел заглотить добычу: секунда – и Фэй, с холодным удивлением на лице, уже крутила в пальцах странный орган.

Рычание заставило взглянуть на пса – тот ощерился, готовый к бою. Но Фэй не успела сделать ничего: по кухне снова пролетел потусторонний свист, и пёс, хрипло тявкнув, оглянулся.

Его звали. Требовали его.

И пёс подчинился… отступив от Фэй, в чьей руке трепетало мёртвое сердце.

***

Фэй оторвала крылышко и, отбросив ещё живое тельце в сторону, приложила его к бумаге.

«Так. Или сяк? – подумала она, вертя крылышко на белом листе. – Или, быть может…»

Ту-дум!

Вздрогнув, Фэй уронила часть мотылька и скосила взгляд на шкатулку. Антрацитовые глаза её прищурились, в ненасытном желудке заурчало.

Сердце Фэйт манило к себе, но Фэй медлила. Фэй не могла понять, что с ним такое.

Ту-дум-тум!

Настойчивей. Громче.

Рука Фэй дёрнулась, толкнув жестянку, и тысяча ножек, усиков и крыл густо просыпалась на бумагу. Фэй зашипела, но тотчас заткнулась, когда нос её учуял фиалки. Останки насекомых вдруг пришли в движение сами собой. Стоило моргнуть – и они сложились в портрет, что был узнаваем.

– Помнишь меня? – прошелестело в комнате.

Фэй подобралась и выпрямила спину.

– Да, леди. Конечно, – почтительно склонив голову, ответила она.

Губы из хвостиков стрекоз изогнулись в улыбке.

– Славно. Говорят, сегодня тебя навестили…

Фэй кивнула. Пульс её, что был куда медленней человечьего, чуть убыстрился. Что ей прикажут? Ведь дочка Гриффитсов мертва.

– Что прикажете, леди? – спросила Фэй.

«Убить их всех?»

– Продолжай работу, – удивив её, ответила Дама-создатель. – Продолжай, и мы увидимся через год…

Тум!

Фэй покосилась на шкатулку.

– Моя леди, – облизав губы, начала она, но портрет уже исчез, обратившись в насекомьи останки. Желудок взвыл, как некормленый пёс.

«И что мне делать с тобой?» – раздражённо подумала Фэй, открывая шкатулку с мёртвым-живым сердцем.

Она впервые видела такое. Никогда не слышала о таком. Фэй, обладавшая вековой памятью фэйри, не знала, что такое бывает.

«Спросить Принца? Или Рыжего Роба?»

Фэй тронула сердце длинным пальцем и слизала с кожи кровяной отпечаток.

Невкусно. Как всегда. Но…

Ту-дум!

Фэй невольно усмехнулась.

Провоцируешь, да? Играешь?

Сердце притягивало взгляд, во рту копилась слюна. И Фэй не выдержала. Куснула, точно книжная Алиса при виде надписи: «Съешь меня».

И…

Горько. Сладко.

Вкусно.

Глаза Фэй полезли из орбит, губы дрогнули в не верящей улыбке…

А потом её скрючило в три погибели.

Захрипев, Фэй повалилась со стула. Казалось, в каждую клеточку тела вонзились невидимые крюки, что драли, мучали, тянули… В глазах вскипели слёзы, тело пробила дрожь…

И Фэй отпустило.

Сглотнув, она медленно поднялась. Взгляд её был прикован к надкусанному сердцу.

«Что. Это. Было?»

Рука вдруг сама потянулась к опрокинутой шкатулке. Выругавшись, Фэй отпрянула.

«Что за фокусы?!» – с яростью подумала она. В голове гудело, как, наверно, гудит после попойки. Кусая губы, Фэй отступила к двери.

«Надо подумать. Надо… спросить Принца».

Фэй вышла – почти выбежала – в сад. Свежий воздух тут же заледенил лёгкие, защекотал ноздри. Привёл в порядок звенящую голову. Фэй двинулась к калитке мимо яблони, мимо могилы Мёртвого Пса и тут…

– Дарси, – выдохнули губы.

Фэй не поняла, как оказалась на том самом месте. Перед глазами её прыгал щенок – широкомордый, со складками на шкирке. Он бодал её широченной башкой, лизал руки горячим языком… И Фэй, смеясь, вместе с ним каталась по траве, да всё приговаривала: «Дарси, Дарси…»

– Дарси, – дрожа, повторила Фэй, и в груди её что-то заклокотало.

Его звали Дарси. Любимого, славного… убитого пса.

Лишь спустя пять минут Фэй осознала, что лежит под яблоней и рыдает, стуча по земле кулаками. Воет, как раненый волк.

Стоило это понять – и вой прекратился.

Стоило Фэй – дрожащей, растерянной – встать на ноги, как на втором этаже задёрнулась занавеска.

«Офелия. Она видела меня!» – подавив дрожь, поняла Фэй.

Руки сжались в кулаки. Повыше задрав подбородок, Фэй пошла обратно в дом –наказать «маму». Нечего ей подглядывать. Принц и сердце подождут.

…Однако на лестнице Фэй притормозила. Взгляд её упёрся в рамки с фото: вот Офелия и Гэвин в свадебных нарядах, вот незнакомая старушка с младенцем на руках, вот…

Горло Фэй сдавило. Точно незримая рука, протянувшись с фотографии, стиснула её мёртвой хваткой.

Фэй смотрела на десятилетнюю Фэйт. На маму и папу, сидевших по бокам от неё. И…

Радость. Гордость. Любо…

– Нет! – Фэй отшатнулась, едва не сломав перила.

Во рту её царил горько-сладкий привкус.

***

…В пабе «Ноздря дракона» было шумно и весело: разношёрстная публика развлекалась, как могла. Здесь привечали всех: от самого мизерного, бездомного пикси до аристократа из высокого Двора.

Всем находилось место. Даже Подкидышам.

Сидя за барной стойкой, в тени, Фэй наблюдала за публикой. Вон чудна́я Дама из Неблагого Двора с жабой на голове, рядом – фэйри-новичок, некто «Дядюшка» в набедренной повязке из мха и паутинок. Чуть поодаль – пара друзей из Благих: целители, что лечат людей в человечьей больнице. Один одноглаз, как пират, другой – сух и скелетообразен…