Анна Князева - Путь ко Господу

Как Сулейман устал от новостей и историй о простых людях в этой стране: как и все люди своего круга он постоянно следил за их смертями, строя модели о реальном количестве людей, умерших или совершивших суицид сегодня. Читая комментарии пользователей о суицидах, сидя под ником, о котором никто не был в курсе, он открыто смеялся над ними: не имея ничего они предпочитали унижать и топтать тех, кто не выдержал жизнь. Он часто благодарил судьбу, что не у власти и не занимается почти политикой, потому что в этих мнениях он не мог ни в ком разглядеть человека – это были обглоданные остатки людей, но они уже не могли так называться. Что им бы стоило хотя бы друг другу помогать, если у них ничего и нету в жизнях? Неужели человек мёртв в живых людях? При этом лицезрении для Керимова, что любил Россию, эти исследования были последней надеждой усмирить в обществе зверя, которого они натравливали друг на друга в жажде превосходства друг над другом. Когда никто не видел, он мог и пролить скупую слезу, ощущая ещё живым сердцем боль от этого медленного гниения родного общества, на вершине которого он находился, не имея власти его исправить. Да и не нужна ему была власть – его бы удовлетворило и то, если бы его послушало действующее правительство. Однако никто его не слушал, если он пытался что-то предлагать, ссылаясь на загруженность действующими гражданскими проектами. Ему оставалось только спросить их об объёме требуемого финансирования и закрыть глаза на происходящее: они выбрали доработать составом страны в качестве ресурсодобывающей колонии США, закрыв даже возможности восстания. Все круги Керимова были в курсе об этом, готовя резервы бежать отсюда побыстрее, но он, хоть и поддержал тенденцию, решил быть здесь до последнего. Просто потому что это его родина.

Утро Анастасии же было недобрым: хоть она вела себя спокойно, её накачали чем-то подозрительным, и она чувствовала себя, как под героином. Её шатало и всё вокруг плыло, а звуки были слышимы немного заторможено – даже мысли не вязались от препарата в одну кучу. Когда она спрашивала санитаров, что это за препарат, они только материли девочку, крича, чтобы вела себя тихо. Бедная девочка, ощутив страх перед агрессивными женщинами, которые просто имели право привязать её к кровати, чтобы поиздеваться и испытать жажду превосходства в преодолении ощущений, что их достала их работа, легла на кровать и замолчала, немножко дрожа. Слёзы так и просились из глаз на волю, но вчера при ней другую девочку за то, что она плакала прокапали: она до сих пор не могла ровно стоять от неизвестного препарата. Анастасия накрылась одеялом с головой, свернулась калачиком в рваной сорочке, так как нельзя было здесь использовать свою одежду и, чувствуя себя в тюрьме, она начала засыпать, покидая это место. Она спасалась от этого, путешествуя в свои сны, что не были кошмарными, успокаивая её сердце в ожидании момента, когда персонал разбудит её поесть.

Спустя час она проснулась от крика санитарки. Она, пошатываясь, пошла посмотреть, что она делает в туалете, который не был отдельным: он был общественный. Санитарка, брезгуя девочку, которая не могла осуществить необходимые гигиенические процедуры, так как принимала неподходящие лекарства и была в болезненном состоянии, начала засовывать ей в анальное отверстие пластиковый ёршик от туалета из-за чего девочка кричала. Анастасия протрезвела и посмотрела на неё, но та даже не обратила на свидетеля внимание: она не делает ничего плохого, потому что резиновые перчатки очень дорогие и их мало. Закончив, она спокойно повела пьяную больную на кровать. Анастасия не знала, как на это реагировать и заплакала… Медсестра пригрозила, что если Настя не прекратит, то ей поставят транквилизатор и девочке пришлось себя пересилить, сквозь дикую боль нервной системы от прерванного естественного плача.

Анастасия знала, что здесь каждый день будет пополняться новым трупом некогда живого душевно человека, надеясь, что, хотя бы сама сможет сохранить здесь остатки рассудка и сердца. Она всё ещё видела того мужчину с золотыми зубами, но уже не боялась его: то, что она видела перед собой в реальности было гораздо страшнее её сумасшествия…

Ей было скучно в течение дня, и она стала узнавать кто чем болеет и, кто что видит. Больные охотно в скуке ей рассказывали: кто просто поругался с отцом и тот её так наказал; у кого были приступы слёз часто и бессонницы; кто-то даже ответить не мог, потому что мозг не распознавал звуки; кто-то слышал какие-то голоса, считая, что им управляют другие люди, как Анастасия немного. Однако всех их объединяло одно: они считались неизлечимо больными, не понимая даже, что именно с ними не так по факту. Ведь люди даже понятием разума не владеют. Все бахвалятся, что разумны, но, если попросить дать определение слова – все будут приводить характеристику, но чётко не смогут ничего сказать.

Миллионы тоже страдали разными психическими заболевания, но знали, что там им не помогут. В страданиях люди платили деньги и колдунам, и целителям, и магам, и молились, и бегали по храмам, и платили частным психиатрам – муки не прекращались. Каждый носил в сердце собственную боль, не понимая значение того, что считал своим заболеванием.

Миллионы безработных искали способ обмануть другого ради того, чтобы купить в магазине хлеб и воду, ожидая завтра тяжёлые времена.

Анастасия и миллионы человек были презираемы большинством успешных людей страны, что были временным обслуживающим персоналом до тех пор, пока не заболеют. Не важно, чем заболевал человек – его вышаривали за борт ко всем вышеописанным даже без инвалидности, потому что бюджет надо экономить. А сколько таких историй! Сколько сломанных жизней! Сколько потенциальных медленных смертей с остатком предательства себя в памяти у них! Что все они встретили от людей, получив болезни? Презрение. Все эти люди, ложась спать дома, мечтали только поскорее отбыть на тот свет, чтобы больше не видеть своих здоровых соотечественников, то за это их вообще не считали людьми предельно искренно. Больные раком часто задавали этот вопрос: «За что мне это?». Люди считали это божьим наказанием, не понимая, что проблема здесь не в их болезнях. Они так себя чувствуют только из-за презрения окружающих, считающих их обузой. И их мучениям не будет конца до самой их, к счастью, неизбежной смерти в нескором времени.

Все эти люди были живыми мертвецами, но лишь в глазах тех, кто пока здоров.

Тем временем подъехал человек из ЦЕРН к Дмитрию, и они закрылись в его номере, чтобы потолковать.

– Ну что, курим? – спросил Джейсон Стим Дмитрия.

– Я не курю, – сказал Дмитрий, – спасибо, что прибыли.