Джон Пассарелла - Сверхъестественное. С ветерком

Грохочущая музыка продолжала сотрясать стены, стробоскопы яростно мигали, но в мечущихся лучах прожекторов видно было только неподвижных людей, лежавших на полу, и еще лужа крови растекалась под умирающей Летти Гиббс.

Закусочная «Файнер-Дайнер» стояла у самой границы города – первое кафе, которое видели путешественники, съезжая с автострады, и последний шанс перекусить для тех, кто покидал город. Закусочная принадлежала семье Файнеров на протяжении многих поколений, но вершины успеха бизнес достиг лишь несколько десятков лет назад, когда озеро Делси стало главной туристической достопримечательностью. Множество рекламных щитов привлекало в Мойер машины, набитые людьми, неравнодушными к прогулкам на лодках и отдыху в кемпинге, и этот людской поток приносил закусочной прибыль всю весну и лето. Даже осень привлекала в домики, окружавшие озеро, немало тех, кто в поисках спокойного и живописного отдыха предпочитал держаться подальше от летнего безумия на воде.

Однако те безмятежные дни давно миновали. Появление предприятия «Пандженто Кемикалс» положило конец не только безработице, но и озеру Делси. Старожилы рассказывали о разливах ядовитых вод, токсичных стоках и незаконном сбросе химических веществ, которые отравляли озеро. Купание нагишом в скрытой от посторонних глаз бухте долгое время было для мойерских подростков своеобразным обрядом посвящения, но все закончилось, когда оказалось, что от воды появляются сыпь и язвы, тошнота, рвота и понос.

Закусочная «Файнер-Дайнер» удержалась на плаву во время экономического спада, потому что в ней подавали лучшие гамбургеры в городе, а еще благодаря постоянным клиентам из числа местных жителей и стабильному, хотя и не такому большому потоку путешественников, съезжавших с шоссе в поисках места, где можно быстро перекусить. Для большинства из них знакомство с Мойером закусочной и ограничивалось – они отправлялись дальше, в более интересные места.

За две минуты до полуночи в «Файнер-Дайнере» сидело человек десять, завсегдатаи – те, кто задержался на работе или пропустил ужин, либо те, кого привлекал выбор завтраков, которые здесь подавали круглосуточно.

Мэри Дельфино несла большой поднос, направляясь к паре, сидевшей в задней кабинке. Эти двое приходили в закусочную с тех пор, как она начала здесь работать. Гейб и Линда, настоящие полуночники, появлялись поздно вечером и заказывали большие порции. В тот вечер Гейб выбрал фирменный завтрак «Не о чем тут думать» – блинчики с черникой, яичница, бекон, сосиски, домашняя картошка фри, тосты из непросеянной муки, кофе и большой стакан апельсинового сока. А Линда – бургер «Пир желудка» средней прожарки с большой порцией жареного картофеля с сыром и большой шоколадный коктейль. Иногда Мэри задавалась вопросом: может, они едят всего раз в день и поэтому столько заказывают?

Пит Пападакис, ночной повар, ловко управлялся на кухне, следя, чтобы заказы не задерживались под нагревательной лампой. Подойдя к угловой кабинке, Мэри улыбнулась… а в следующую секунду на нее обрушилась тьма. Ее сознание погасло, как свеча, которую задули.

Другие посетители за стойкой обмякли, закатив глаза. Генри Эддисон, пожилой мужчина, занимавший место на углу, падая, толкнул Мейбл Джеймс, и все попадали с табуретов один за другим, как костяшки домино.

На кухне Пит, отскребая металлической лопаткой поверхность гриля, мечтал о сигарете. Он собирался улучить пару минут и выйти покурить на задний двор, но сперва…

Мысли внезапно оборвались, и, потеряв контроль над телом, он упал лицом вперед. Руки попали на горячий гриль. Обожженная плоть зашипела, колени подогнулись. Пита тряхнуло, и он повалился спиной на кафельный пол.

В погоне за оригинальностью главную улицу Мойера назвали Центральной, а не Главной. К сожалению, этому названию не очень-то соответствовали старомодные магазины, занимавшие обе ее стороны на протяжении целых десяти кварталов, – стены, выкрашенные светлой краской, полосатые навесы, двери между выступающими вперед витринами, графитовые доски на тротуарах – с рекламой или меню, написанными мелом от руки. Большинство магазинов уже закрылись, их окна были залиты янтарным светом уличных фонарей, стилизованных под старинные газовые.

Полночь почти наступила, на Центральной оставались открытыми лишь несколько заведений – рестораны и ночные закусочные, винные магазины и тату-салон. Прохожих становилось меньше.

Мужчина средних лет в старом пальто, потертых джинсах, стоптанных ботинках и перчатках без пальцев натянул вязаную шапку на лоб. Он брел, шатаясь из стороны в сторону, как будто плиты тротуара разъезжались у него под ногами. Что-то бормоча, время от времени он отмахивался от воображаемых мух, жужжащих над его головой.

Он пытался сосредоточиться на прохожих, которые попадались навстречу, надеясь, что в ком-то из них великодушие преодолеет отвращение, которое люди обычно чувствовали в его присутствии. Альберт Кернодл не мог удержаться ни на одной работе и уже несколько лет занимался попрошайничеством. Доллар здесь, доллар там, иногда пятерка, а то и десятка позволяли не сдохнуть, но ему все-таки приходилось ежедневно обходить мусорные контейнеры у задних дверей кафе и ресторанов. Иногда его разум прояснялся и наступало понимание, что он больше не поднимется со дна – такая уж у него судьба… Приложив некоторые усилия, ему все еще удавалось сводить концы с концами – пока жива была надежда, что игра стоит свеч. Однако временами он терял и эти крупицы веры. Чаще всего это случалось, когда он вспоминал, что его дни сочтены. Ну и зачем суетиться? Как ни странно, ответ «почему бы и нет» казался ему вполне логичным.

Он шел, готовый метнуться по первому зову за скромной подачкой, но на этот раз ему было гораздо труднее, потому что что он видел людей, которых на самом деле не было. Почти не было. Как и других видений, порожденных его больным воображением. Увидев немолодую пару, выходящую из «Анджелини», нового итальянского ресторана, – он как-то наведывался туда в туалет, – Альберт двинулся за ними, постепенно прибавляя шагу, чтобы догнать их раньше, чем они сядут в машину.

В названии ресторана он увидел хороший знак – ангелы идут из «Анджелини». Ангелы, полные милосердия и сострадания. Готовые поделиться парой баксов с прохожим. Протянуть руку помощи нуждающемуся.

– Эй… Простите… Простите!

Женщина удивленно оглянулась.

Отмахнувшись от очередной темной фигурки, словно назойливый комар мелькнувшей справа у самого лица, Альберт заворчал, сообразив, что подал голос слишком рано.

– Боб, скорее! – прошептала женщина, вцепившись в руку своего спутника.