Эжен Марсэль - Антология осенней мистики

В окнах мелькали фермы моста. Екатерина поглаживала подлокотники кресла и рассеянно наблюдала за салоном. Книгу она оставила в купе.

Чаевская Анастасия Владимировна, дама в возрасте, с немалым состоянием, кустистыми бровями и любовью к коньяку, прикрыла пергаментные веки и перекрестилась. Увидев это, белокурая барышня в темно-лиловом вроде бы себе под нос, но излишне громко произнесла:

– Темные века!

– Что вы себе позволяете, Мария Лионовна?! – Чаевская поджала тонкие губы.

Мария Лионовна Бринер была умна, очаровательна и уже не раз демонстрировала спутникам современные взгляды. В сопровождении менее яркой компаньонки Елены Андреевны она направлялась к отцу-банкиру в Харбин, где собиралась работать учительницей.

Девушка добродушно рассмеялась:

– Анастасия Владимировна, будет вам креститься! Мы этих мостов проехали уже десяток. Надо же доверять прогрессу человеческой мысли.

– Не вам меня учить, милочка. Может, и доехали только потому, что я перекреститься успела.

Вскинув голову, Чаевская уставилась в окно. Пейзаж был уныл и однообразен и быстро ей надоел.

– И чему вы только детей будете учить с такими-то манерами? – продолжила она.

– Точным наукам, Анастасия Владимировна. Тому, как строят мосты и почему они стоят.

– Я хоть не знаю, как строят мосты, зато могу своему супругу суп сварить. А вот чем вы мужа кормить будете, Мария Лионовна, не представляю.

Вошел Сабуров и остался стоять. В вагоне-салоне ему нравилось кресло спиной к окну, то же, что и Екатерине. Когда Сабуров приходил первым, Екатерина кружила по салону, как птица-падальщица, и долго выбирала, где присесть. Уже три дня кресло оказывалось свободным к ее приходу. Иногда на деревянных подлокотниках она чувствовала тепло его рук.

Дочь банкира скользнула по Сабурову взглядом, вздернула подбородок и улыбнулась:

– Моему мужу помимо еды потребуется женщина, способная поддержать разговор. Я не собираюсь смиренно выйти замуж за какого-нибудь барыгу с оспинами и мешком денег и нарожать ему сыновей. У меня хорошее образование, я не только могу сама зарабатывать, я дам моим воспитанниками жизнь, о которой они раньше и мечтать не могли. И бедные дети вырастут и будут строить великолепные мосты.

– Без уважения к старшим вы, молодежь, Россию быстро загубите, – вынесла приговор Чаевская.

– Уважение и страх – разные вещи. Имея внутреннюю свободу думать, мои воспитанники смогут сами решать, кто достоин уважения. Свобода – настоящий признак прогресса.

– Позволите?..

Сдержанные кивки дам. Щелкнул портсигар, чиркнула спичка.

– А как же закон? – поинтересовался Сабуров, закурив.

Мария Лионовна нахмурилась – это очень ей шло.

– Странно такое от вас слышать, Владимир Леонидович, – заявила она. – Закон – пережиток прошлого. Мораль – вот что важно. Если бы люди видели друг в друге людей, не понадобились бы ваши законы.

Сабуров разговор не поддержал. Пальцы девушки поглаживали потертую книгу.

– А я с Марией Лионовной согласен, – подал голос молодой Карпов.

Он ехал во Владивосток с семьей. Отец-коммерсант, седой и основательный, в разговорах участвовал редко, а мать ушла в купе отдыхать.

Карпов продолжил:

– Если бы мы все относились друг к другу с сердечностью, работали с полной отдачей, поддерживали друг друга – удалось бы достичь гораздо большего.

Компаньонка Марии Лионовны смотрела на молодого человека с восхищением. Елену Андреевну тоже можно было бы назвать хорошенькой, однако при сравнении с красавицей Бринер курносый нос и заостренные, по-лисьи оттопыренные вверх уши делали ее внешность простоватой, деревенской.

– Вот именно. – Мария Лионовна сосредоточилась на Карпове. – Только это не так просто – начать мыслить по-новому. Надо заставить себя видеть человека в каждом извозчике, а каждому извозчику дать возможность учиться. Тогда есть шанс, что все люди смогут получить доступ к образованию, а потом и к работе, чтобы внести вклад в общее благополучие. Равенство возможностей – вот что важно.

Екатерина не слишком следила за беседой. Ее внимание сосредоточилось на кружевном воротнике Бринер: вот спираль, разворачивающаяся направо, затем налево, затем элемент в форме цветка и снова спираль…

Мария Лионовна вдруг обратилась к ней:

– Екатерина Елизаровна, вот вы, женщина нового времени, что думаете?

– О мостах? – рассеянно переспросила она.

– О прогрессе.

– Тогда железнодорожный мост господина Кнорре. Под Красноярском.

Возникшую паузу нарушил голос Карпова-старшего:

– Тот, который получил Гран-при Всемирной выставки в Париже?

Его партнер, русскоговорящий китаец Тен Цунан, тоже воззрился на Екатерину – вроде бы с интересом, хотя понять выражение его лица было сложно. Он смотрел не моргая, только поблескивали черные бусины в прорезях век.

– Да. – Не стоило позволять втянуть себя в непонятный разговор.

Мария Лионовна с жаром продолжила:

– Екатерина Елизаровна, я вас полностью понимаю. Все эти металлические конструкции есть отражение человеческого разума, стремления покорять природу и улучшать окружающий мир.

К счастью, отвечать не потребовалось, потому что в салон вошла Эмилия Игоревна Крушевская. Взгляды пассажиров тот-час прилипли к ней, как пушинки к янтарю. Певица была немного старше Екатерины; высокие дугообразные брови придавали ее лицу выражение слегка удивленное и внимательное, а в глубоко посаженных глазах таились все загадки Сфинкса. Крушевская недавно вернулась на сцену после годового отсутствия: по слухам, была сестрой милосердия в полевом госпитале на Дальнем Востоке. Путешествовала она в собственном отдельном вагоне, но иногда, соскучившись по обществу, появлялась в вагоне-салоне.

Крушевская поприветствовала всех и села у стола напротив старшего Карпова, недалеко от Екатерины. Она не улыбалась. Бриллиантовые серьги рассыпали радужные искры света по мебели и столу, в воздухе расцветал роскошный аромат духов.

– Я же говорю о том, что первобытные страхи, веру в магию и потустороннее пора бы оставить в прошлом, – попыталась вернуть внимание общества Мария Лионовна.

– И что же тогда с одаренными? – спросил Сабуров, не сводя, впрочем, глаз с Крушевской, которая, казалось, не замечала его взгляда.

– Перестать бояться. Подчинить их. – Мария Лионовна недовольно дернула головой. – Заставить работать во благо государства – пользуясь прогрессом и силой разума.

Екатерина усмехнулась: разговоры о свободе всегда заканчивались тем, что кого-то нужно подчинить. Сабуров, казавшийся увлеченным Крушевской, усмешку Екатерины все же заметил.

– И где же на вашей карте мира место любви? – поинтересовалась Эмилия. Голос у нее был волшебный, томный, отзывался вибрациями в груди.