Алиса Чалис - Аддикт. Кризалис

В воздухе висело странное напряжение. За день пятачок перед больницей стал практически народным форумом, единственным местом, где охотники могли спокойно поговорить.

Все знали, что скоро в головном отделе объявят общий сбор для руководителей, а те в свою очередь перескажут подчиненным официальную версию. Но никто не хотел ждать. Тем более «официальных версий».

Всем хотелось узнать о происшествии из первых рук. Хоть какие-то крупицы правды от тех, кто был в академическом или рядом.

В «Оке» никогда не было много врачей, так что тех, кого привозили с легкими травмами, почти сразу отправляли домой.

Катя присела на тенистую лавочку у забора, подальше от толпы, но даже сюда долетали пересуды охотников.

Еще недавно Катенька вместе с коллегами и друзьями думала, как спасти Лилю от сумасшедшего спеца, и переживала за судьбу ее напарника. Сегодня – совсем одна у больницы. Белая как лист бумаги, едва справляющаяся с желанием закурить.

Странное ощущение, будто весь мир начал жить… иначе. Замедлился, потускнел.

Что-то незаметное, но очень важное навсегда исчезло.

Катя даже не удивилась этой странной мысли. Она показалась не поэтической аллюзией, выведенной на листе бумаги трепетным творцом, а чем-то до тошноты прозаичным и реальным.

И опять голоса коллег, так вероломно перемывающих кости ее друзьям:

– Арзоян? Да не… что? Да ее не могло быть! Это же такая темненькая, миленькая из аналитического? Что ей делать у академа?

– Идиот! Какой академ?! Они и у нас были. Я говорю. Ты спишь, что ли? Я видел мешки… господи, ее кусками выносили…

– Слышали, Чонаев пропал накануне. Говорят, что и его…

– Подожди, так Цветкову и Сереброва…

– Сева вытаскивал. У нее вся одежда в крови, руки разодраны…

С каждым часом воздух раскалялся сильнее, но Катеньке было холодно.

Кутаясь в черную кожаную куртку, она, не отрываясь, смотрела на дверь, не зная, чего или кого ждать. Но ей некуда было больше идти.

Время тянулось. Голоса сливались в бессмысленный шелест, заглушаемый порывами ветра. Иногда кто-то громко приветствовал очередного оперативника, выходившего из больницы. Его обступали со всех сторон и начинали расспрашивать.

Катенька знала: ни один из тех, кто стоял или выходил, ни черта не знал! Не мог знать.

Знала она. Сидевшая в тени на скамейке, никем не замеченная.

Под вечер охотники начали разъезжаться.

Скорбь скорбью, но никто не отменял аддиктов, нуждающихся в помощи. Особенно сейчас, когда «Юг» парализован.

Когда площадка почти опустела, Катенька узнала силуэт охотника за стеклом больничной двери. Никто не кинулся к нему навстречу. Те немногие, кто еще дежурил перед входом, просто кивнули коллеге.

Мужчина зажмурился. Над ухом белел пластырь, по скуле растекся багровый синяк.

Достав сигарету, охотник привычным движением спрятал ее за ухо.

Заметив Катеньку, он направился к ней. Девушка гадала, что он скажет, но наставник просто сел рядом. Заговорить решилась Свиридова.

– Тебе сильно досталось?

– Было б сильно – не выпустили бы, – тихо проговорил мужчина.

– А как Лиля? Серебров?

– Выкарабкаются.

– А Вика…

Валер не ответил. Тяжело вздохнув, он спросил:

– Пойдем отсюда?

– Куда?

Валер лишь пожал плечами:

– Куда-нибудь. Просто подальше.

Они весь день ходили по Воробьевым горам, почти не разговаривая. Валер вел подопечную по петляющим дорожкам вдоль склона, подальше от метро и людей. Катенька брела следом, смотрела, как медленно плывут по Москве-реке прогулочные теплоходы, на которых гремела музыка. В воздухе сверкали эмоциональные вспышки. Яркие. Радостные. Город жил, не замечая…

Валер думал о том же. Он тяжело вздыхал, иногда закуривал, не забывая предложить и стажеру. Катенька не отказывалась. В эти недолгие моменты они перебрасывались короткими фразами, но стоило завязаться разговору, как оба замолкали.

Слова были лишними.

Охотники поднялись к смотровой площадке, раскинувшейся у подножия МГУ, когда на западе уже алел закат, окрашивая московское небо в пурпур. Зажигались огни на мостах и вдоль набережных, на стадионе напротив, отражаясь яркими пятнами в неспокойной воде.

– Не хочу домой, – созналась Катя, облокотившись на раскаленный солнцем парапет. – Знаешь, так странно… будто ничего и не было.

– В их мире и не было.

Катя опустила взгляд.

– С этим чертовски сложно поспорить.

– Хочешь, можем еще погулять?

– А ты не устал?

Валер лишь грустно усмехнулся и покачал головой:

– Я устал сидеть на месте.

– Ты когда в отдел вернешься? Тебе дали день отдышаться?

Усмешка пропала, мужчина вмиг стал серьезным, отвернулся и, откинувшись на перила, смерил взглядом шпиль университетской высотки.

– Никогда. Меня попросили вернуться.

– Куда?.. А… к спецам. А что мне делать?

– Пока ничего.

Внезапно он протянул ей руку. Катенька не сразу поняла, что хочет Валер, но когда вложила руку в его ладонь, в голове смутно вспомнилось: «это уже было».

Леонид Седов сжимал ее руку…

– Печать? Ты хочешь, чтобы я не могла думать о Косте? Как там говорили… переосмысливать информацию. Печать сойдет, когда я обо всем забуду?

Катенька ужаснулась, вспоминая то странное чувство, когда вырезали час ее жизни. А теперь Валер хотел удалить целый месяц.

– Не так жестко, но… некоторые вещи нам пока придется хранить в тайне.

– А Лиля…

– Ей это не повредит. Как минимум пока я не разберусь, насколько все это важно и… опасно.

Катенька прикусила губу. Подступили слезы – первый раз за день.

– Если хочешь, я могу дать тебе время.

Девушка кивнула быстрее, чем осознала. Она не представляла, зачем ей это время, но так было проще. Слезы уже бежали по щекам, будто кто-то «включил» их.

Оцепенение спало, сменяясь накатывающей истерикой и осознанием, что же на самом деле случилось.

Катенька даже не поняла, как уткнулась в плечо Валера, тот приобнял ее, давая выплакаться. Охотница не знала, сколько времени прошло, прежде чем она успокоилась, и только хлюпала раскрасневшимся носом. Голова нестерпимо разболелась, будто кто-то изо всех сил сдавливал виски.

– Три дня? – внезапно выскользнуло у нее.

– Что? – искренне не понял Валер.

– Нет… я так…

– Могу дать время до завтра или послезавтра. Если обещаешь, что не придется тебя ловить по всей Москве.

– Обещаю, – голос Катеньки невольно дрогнул.

– Это не так страшно. Я сниму печать, как только все выясню.

Он внезапно сжал ее руку.

– Пойдем выпьем кофе. Я что-то подзамерз.

Валер врал: его рука была теплой, но девушка кивнула.

Следующим утром Катя получила значок, написала Лиле письмо, даже успела его передать, но вечером Валер вернулся. Катенька сдержала обещание и добровольно протянула руку.