Дмитрий Кузин - Зона-51

О заговоре ЦРУ против Сукарно стало известно еще при администрации Эйзенхауэра. Осенью 1956 года Фрэнк Уиснер, тогдашний заместитель директора ЦРУ по планированию, сказал главе Дальневосточного отдела Управления: «Думаю, пора поджарить Сукарно пятки». 38 38 Фрэнк Уизнер, заместитель директора ЦРУ по планированию, Элу Улмеру, начальнику дальневосточного подразделения ЦРУ; цитируется по Joseph B. Smith, “Portrait of a Cold Warrior” (New York: Ballantine Books, 1976), p. 197. После этого Управление приложило руку к мятежу индонезийских военных в 1957–1958 гг., предоставило мятежникам оружие и даже использовало эскадрилью самолетов без опознавательных знаков для бомбардировки верных Сукарно войск. 39 39 Audrey R. and George McT. Kahin, “Subversion as Foreign Policy: The Secret Eisenhower and Dulles Debacle in Indonesia” (New York: New Press, 1995). Тайное участие ЦРУ открылось после того, как один из летчиков, Аллен Поуп, сбросил бомбы на церковь и рыночную площадь, убив много мирных жителей. Поупа сбили и по имевшимся при нем документам идентифицировали как наемника ЦРУ. Четыре года спустя Сукарно помиловал приговоренного к смертной казни Поупа в ответ на личную просьбу Роберта Кеннеди, которую генеральный прокурор высказал во время своего визита в Индонезию. Роберт Кеннеди представлял своего брата, и таким образом его визит укрепил связь Сукарно с обоими Кеннеди.

В отличие от ЦРУ, президент Кеннеди хотел сотрудничать с Сукарно, а не ликвидировать его путем переворота или покушения. В 1961–1962 гг. президент выступал посредником в переговорах между Индонезией и ее бывшим колониальным хозяином, Нидерландами, когда назревала война между ними. Мирное разрешение индонезийско-голландского кризиса, которого Джон Кеннеди добился через ООН, позволило спорной территории Западного Ириана (Западная Новая Гвинея) перейти от Нидерландов под управление индонезийского правительства с предоставлением народу Западного Ириана возможности получить к 1969 г. независимость. В результате для ЦРУ Кеннеди оказался пособником врага. Как выразился Бисселл, «поддерживая притязания Индонезии на суверенитет над Западным Ирианом, мы можем непреднамеренно помочь укреплению режима, который по своей природе враждебен по отношению к США». 40 40 “FRUS, 1961–1963, vol. XXIII,” p. 331. Кеннеди, напротив, смотрел на ситуацию глазами Сукарно. Он сказал: «Учитывая такие вещи, как поддержка, которую ЦРУ оказывало в 1958 г. [антиправительственному] мятежу, частые антиамериканские высказывания Сукарно можно понять». 41 41 Roger Hilsman, “To Move a Nation: The Politics of Foreign Policy in the Administration of John F. Kennedy” (New York: Dell, 1964), p. 363.

Цитируя эти слова, советник президента отметил: «Эти слова каким-то образом дошли до Сукарно, который нашел подтверждение великодушию и пониманию, когда лично встретился с президентом».

Благодаря способности поставить себя на место несомненного идеологического противника, Кеннеди смог признать правоту Сукарно, установить с ним отношения взаимного уважения и предотвратить назревавшую войну между Индонезией и Нидерландами. Одновременно с дипломатическим улаживанием конфликта между Индонезией и Нидерландами президент противостоял заговорам ЦРУ против Сукарно, подписав меморандум по вопросам национальной безопасности (NSAM) 179 от 16 августа 1962 г. Адресуя NSAM 179 руководителям Госдепартамента, Министерства обороны, ЦРУ, Агентства международного развития и Информационного агентства Соединенных Штатов, Кеннеди предписывал им руководствоваться позитивным подходом к Индонезии.

Надо сказать, что Кеннеди не просто предотвратил войну между Индонезией и Нидерландами, Западом и Востоком, – он снизил скорость эскалации гонки вооружений. Там, где шакалам из его окружения и окружения Хрущева можно было вольготно погреть руки на раздувании очага международной напряженности (а читай – получить из бюджета дополнительные ассигновании на вооружения и рассовать их добрую половину по своим карманам), наступило замирение и тишина. Причем, Хрущев, как видим, был не против такого поворота событий.

При этом два лидера все это время вели неофициальную переписку. Так, благодаря открытию московских архивов после распада Советского Союза нам становится известна советская сторона истории тайных контактов лидеров холодной войны. Опираясь на ранее засекреченные советские документы, Александр Фурсенко и Тимоти Нафтали обнаружили, что «30 сентября 1963 г. Джон Кеннеди сделал попытку восстановить через своего пресс-секретаря Пьера Сэлинджера конфиденциальный канал связи с советским руководством». 42 42 Aleksandr Fursenko and Timothy Naftali, “‘One Hell of a Gamble’: Khrushchev, Castro, and Kennedy, 1958–1964” (New York: W. W. Norton, 1997), p. 339. Еще осенью 1961 г. Пьер Сэлинджер получил для Кеннеди первое тайное письмо от Хрущева, спрятанное в свернутую трубочкой газету советским «издателем журнала», который на самом деле был сотрудником КГБ. Теперь Кеннеди с помощью Сэлинджера восстанавливал этот канал в обратном направлении.

Глава КГБ Владимир Семичастный доложил Никите Хрущеву 2 октября 1963 г., что Кеннеди хочет возобновить функционирование тайного канала связи при содействии Сэлинджера и работающего в Вашингтоне сотрудника КГБ. Люди из ближнего окружения Кеннеди рекомендовали полковника Г. Карповича, известного сотрудника КГБ из посольства СССР в Вашингтоне, на роль тайного посредника между Кеннеди и Хрущевым. 43 43 Владимир Семичастный Никите Хрущеву, 2 октября 1963 г., СВР [Архив русской Службы внешней разведки]. Цитируется по Fursenko and Naftali, “One Hell of a Gamble,” pp. 339, 401. Как подтвердили Фурсенко и Нафтали на основании изученных советских документов, Хрущев «одобрил использование КГБ в качестве связного для обмена предложениями [с Кеннеди], которые нельзя направлять по обычным дипломатическим каналам».

Проявление Кеннеди тайной инициативы было, конечно, мудрым шагом в свете последующего (обдуманного или спонтанного) решения Госдепартамента прекратить его официальную переписку с советским лидером. Президент очень хорошо знал, что в деле обмена миротворческими посланиями с коммунистическими противниками он может доверять лишь немногим из его администрации. Поскольку ему приходилось иметь дело с чиновничьим аппаратом, выступавшим за холодную войну, он попросту пошел в обход Госдепа, создав альтернативный канал связи. И все же, хотя подобная тактика была не нова для Кеннеди, поражает то, что в своей последней попытке изыскать возможности достижения мира с Хрущевым Кеннеди вынужден был полагаться не на собственный Госдепартамент, а на советскую разведку, обеспечивавшую обмен секретными посланиями мира между ним и Хрущевым. Это была важная деталь, не только ярко иллюстрировавшая взаимоотношения Кеннеди и его политического бомонда, но и, возможно, сыгравшая роковую роль в его биографии…