Михаил Молотов - Когда заканчиваются сны

22 марта

Никуда я не пошёл. Это было ощущение не чьего-то присутствия, всё гораздо тревожнее. Я вдруг понял, что это тоже я и присутствую во всех событиях как бы со стороны. Настоящее раздвоение. Если бы не ясность ума, которую я ощущаю, то подумал бы, что спятил. Но абсолютно точно могу утверждать – это раздвоение только начало, но ни в коем случае не сумасшествие. Продолжил практиковать, оставленные ранее упражнения. С нетерпением жду развития.

26 марта

Я всё понял! Это невероятно! То, что я узнал о себе – невероятно… Просто невероятно! Этого не может быть!

28 марта

Думаю, это последняя запись. Не могу писать. Да и зачем? Начальная эйфория прошла сразу после того, как узнал всё до конца. Наверное, хорошо, что не могу понять всех подробностей. Надо будет расспросить К., ведь если он здесь, то должен помочь.

30 марта

Я смирился, но может что-то ещё можно сделать? Я закончил с переводом текста и комментариями к нему. Может быть это хоть чего-то стоит? Я в отчаянии. Это знание тяжелейшее из всех.

7 апреля

Мне не стало легче, но, возможно, А. дарует мне забвение. Всё же в этих мирах нет никого могущественнее неё. Надо будет уничтожить этот блокнот. Как только выйду из клиники, сожгу его.

12 апреля

Уезжаю в Индию. Оказывается, забвение – это не так просто. Больше писать не о чем.

Здесь основной текст заканчивался. Ниже моим почерком и разными чернилами были оставлены комментарии.

Это что за бред? Кто это всё написал? Кто бы это ни сделал – это плохая шутка!

Может быть это просто такая заготовка для книги? Я что хочу написать книгу? Как-то сумбурно написано. Зачем тогда засунул этот блокнот так далеко?

Я понял! Это розыгрыш. Кто бы меня не пытался разыграть, знай, я тебя раскусил. И не надо подсовывать мне этот блокнот ещё раз!

“Вот так ничего себе, – подумал я. – Значит, я читал этот блокнот не один раз, но даже этого не помню. Неужели у меня случился такой нервный срыв, что это выразилось такой психологической травмой. Или это происходит по какой‑то другой причине? Значит ли это, что я опять всё забуду? С другой стороны, что тут забывать?” И всё-таки у меня появилось стойкое ощущение, что чего-то в этой истории не хватает, что-то очень важное не написано. Я взял ручку и написал:

25 октября

Нет, этот блокнот не розыгрыш. И я знаю у кого спросить о пустых строках.

Я отложил блокнот. Спать не хотелось. Лёжа в кровати, я долго смотрел в тёмный потолок с обрывками тусклого света уличных фонарей и думал, сон всё не шёл и только под утро мне удалось немного поспать. А уже утром, прежде чем встать с кровати, я потянулся, да так, что что-то щёлкнуло в спине: боли не было, но какой-то дискомфорт ощущался. Поэтому решил сделать несколько асан и осторожно сполз с кровати. Я расположился на полу и уже через пол часа чувствовал себя относительно хорошо, как будто и не было бессонной ночи, после чего отправился на работу.

Работа в филиале шла своим чередом, мы иногда разговаривали с Кристианом по разным рабочим вопросам, но тему того, что произошло со мной два года назад я не поднимал, словно что-то останавливало меня и не давало решиться, и его, похоже, это тоже устраивало.

А через несколько дней, осматривая вместе с Оттавио очередные стеллажи, я нашёл картонную коробку. Там, где должна была быть приклеена этикетка с номером и описанием, было пустое место, а внутри находилась то ли шкатулка, то ли просто куб, украшенный резьбой. Он был довольно большой, длина грани около двадцати сантиметров, но поразительно лёгкий и весь испещрённый надписями. Едва я увидел его, как что-то непонятное случилось со мной: руки будто ослабели, холодный пот выступил на спине, и я почувствовал себя плохо. Я закрыл коробку и отдал её Оттавио. Кабинет директора филиала находился неподалёку, и я отправил Оттавио к нему вместе с коробкой, чтобы он расспросил, есть ли по этой единице хранения какие-нибудь документы. Я не думал, что директор сможет нам помочь, всё-таки он не мог знать о каждой единице хранения, но может быть он мог подсказать, где есть какие-либо записи по нему. Как рассказал потом Оттавио, в кабинете, кроме директора, также находились Кристиан и Майя. Вопрос о загадочной коробке он адресовал и им тоже, может быть они встречали его описание в бумагах, с которыми работали. Но директор ответил, что ничего не знает и, возможно, что это один из тех предметов, которые привезли им год назад из другого филиала, так же попавшего под закрытие. Кристиан сказал, что у него в кабинете есть документы по перемещённым из другого филиала предметам. После чего, заглянув в коробку, он попросил поставить её на стол, а мне велел передать, чтобы я заглянул к нему позже, может быть он найдёт что-нибудь в бумагах.

Кристиан позвонил мне примерно через пару часов и попросил зайти к нему в кабинет. Когда я подходил к его кабинету оттуда вышла Майя, она остановила меня и поинтересовалась:

– Алекс, как ты себя сегодня чувствуешь?

Я совершенно автоматически ответил:

– Чувствую себя прекрасно, – и хотел уже войти в кабинет Кристиана, но она придержала дверь, улыбнулась и, погладив рукой по плечу, спросила:

– Точно всё хорошо?

Но я не знал, что ответить и будто впал в ступор. Тогда она, ещё раз, улыбнулась и пошла дальше, а я вошёл в кабинет. Кристиан сразу предложил мне сесть в кресло рядом с его столом, на котором в свете настольной лампы стоял тот самый куб из коробки. Мне почему-то было неприятно смотреть на него, но я сделал усилие и подошёл к столу. И едва я сел, он спросил:

– Алекс, скажи, что ты знаешь об этом кубе?

– Ничего, – честно ответил я. – Странно, что ты спрашиваешь меня о нём. Я только сегодня нашёл его и держал в руках меньше минуты. Могу сказать только о том, что заметил сразу: богато украшен надписями на нескольких языках, скорее всего полый, рискну предположить, что это шкатулка, но как открыть не понятно и из чего сделан сказать затрудняюсь.

– Очень неплохо, хорошая наблюдательность, но давай обсудим его чуть позже. Скажи лучше, тот блокнот ещё у тебя? Всё прочитал?

– Да, я его прочитал, – ответил я настороженно.

– Ну и как впечатления?

– Я ничего не понял, только запутался, не знаю, что и думать. Хотел у тебя узнать подробности.

– В этом вопросе я тебе не помощник, не знаю, что там написано о тех событиях, но, если ты чувствуешь себя хорошо, значит ничего, что требует внимания.

Он отошёл от стола и хотел было открыть рядом стоящий шкаф, но почему-то передумал, постоял около него буквально мгновение, затем резко повернулся ко мне и сказал:

– Но я позвал тебя не ради этого. Так или иначе, этот разговор должен был состояться, а куб должны были найти.