Цзэдун Тао - Второй Император

– Зачем же в саду? – вопросил Минж. – Стол ломится от яств, мне их и за год не съесть. Не будет ли удобным пригласить их за трапезу? Сытый человек – добрый человек, глядишь, и они присмиреют, – закончил он улыбаясь.

– Ваша правда, доброму и Небо помогает, – ответил поговоркой Аарон.

– Богатый не знает трудностей бедного, сытый – мучений голодного, – добавил Минж, и они рассмеялись.

Двери отворили, в них пестрой галдящей толпой ввалились почтенные старцы, все, как один, с увесистыми загнутыми клюками, ими-то они и громыхали по оббитым железом дверям. Каждый принес с собой подарки для Минжа: шкатулки из нефрита, отделанные золотом и серебром, инкрустированные драгоценными камнями, полные отборного жемчуга, алмазов и прочих дорогих вещей. Минж принимал их, открывал одну за другой, и краска густо заливала его лицо. Такими драгоценностями можно было приобрести целое княжество. Он пытался отказываться, но категоричный вид старцев не предполагал никаких возражений; миролюбивые дедушки тут же приобретали вид грозных патриархов, точь-в-точь, как на гобелене в гостиной, который Минж рассматривал во время трапезы. Того и гляди, пустят в ход свои клюшки.

– Нельзя отказываться, – причмокнул языком хозяин на его немой вопрос. – Обидятся. Это их подарки на вашу свадьбу.

– ?!

– Возможно, они немножко поторопились… Но, раз дело сделано, не будем же мы их расстраивать и отдавать подарки обратно. Обидятся! – еще раз повторил Аарон.

Хозяин дома рассаживал гостей за столом, вмиг появилось множество слуг, стелились дорогие ковры, утварь на столе сменялась свежими блюдами – все сплошь из золота с серебряной окантовкой. Из зажженной кадильницы по храмине поплыли чудесные, изысканные ароматы, каких Минж не обонял даже в покоях императора. Пришла Ревекка, вся в желтом с голубым – в расшитом золотом длинном платье с капюшоном, откуда выбивалась прядь огненно-рыжих волос, при свете светильников сверкающих мелкими искрами.Отец усадил ее рядом с Минжем, чему тот совсем не возражал. Ревекка улыбнулась ему кротко, почти застенчиво – умная, грациозная, величественная, словно царица, – и Минж почувствовал, что все поднесенные дары не стоят этой улыбки. Гости наполнили кубки, боковая дверь распахнулась, из нее понеслась чарующая душу мелодия, немножко печальная и одновременно торжественная…

Званый обед все больше напоминал свадебное застолье. Но никто из присутствующих ни словом, ни взглядом не обнаруживал сути предмета: гости знакомились, называли свои имена, справлялись о здоровье господина Гуожи, желали ему долгих счастливых дней и процветания его дому, а заодно всей империи. С достоинством и чувством такта, без заискиваний и угодничества, предлагая Минжу самому сделать правильный выбор.

– Мы слышали от Аарона, – произнес один из гостей по имени Иаков, выделявшийся среди остальных представительным видом, – у вас, дорогой Минж, очень оригинальные суждения по поводу духовных практик Поднебесной.

– Ну, не так чтоб оригинальные суждения, но свое мнение есть, – шутя ответил Минж.

– У нас тоже своя, особая, религия и вера, – продолжал Иаков, – и она существенно отличается от буддизма или учения даосов. Но те ваши слова, что передал брат Аарон, нам понятны и близки. И я не сомневаюсь, это слова человека, понимающего истинную суть вопроса.

При этом Иаков поднял палец вверх.

– Какого вопроса? – удивленно спросил Минж, дожевывая кусочек какой-то диковинной и очень вкусной пищи. – Много ешь – не будешь чувствовать вкуса, много говоришь – слова мало что стоят(44). Я много чего болтаю себе же во вред.

– Ну, это он о вашем споре с аптекарем, – вмешался хозяин дома. – А именно о том, что для истинного откровения время еще не наступило.

– Ну, причём здесь откровения, – возразил Иаков. – У нас полно истинных откровений. Я о пришествии Машиаха(45). И хотя вы, уважаемый Минж, его так не называли, все же изволили выразиться о Нем, как о едином истинном Боге и Его грядущем пришествии в мир.

У Минжа появилось ощущение, будто его вдруг облили кипятком. Иаков точно и лаконично сформулировал всю концепцию вышеупомянутого опыта, полученного Минжем ранней весной, когда цвел миндаль.

– Однако, – произнес ошарашенный Минж, – говоря о едином Боге, что вы конкретно имеете в виду? Это личность или высшая сила, или все-таки Дао, как начало всего Сущего, вечное и неизменное, которое противостоит всякому относительному и обусловленному существованию?

– Для нас Бог – это, в первую очередь, Творец всего, видимого и невидимого. Он везде, Он – Дух, но Он непричастен бытию, которое Он создал и Его имя запрещено даже упоминать в суете нашей жизни. Безусловно, Он – Личность, ибо Он – Господин, Он разговаривал с пророками и дал через них нам Закон, по которому мы живем. Вне сомнений, Он – Высшая Сила, Начало всему сущему и от лица Его… бежит Вселенная! – торжественно закончил раввин Иаков.

– …бежит Вселенная, – самопроизвольно повторил Минж. – Вы сказали «от лица его бежит Вселенная» – что это значит?

– А то и значит, – авторитетно заявил Иаков, – что он есть Истинный Свет; и как тьма ночи исчезает при приближении дня, так исчезает мрак неведения при сиянии Божественных Истин.

– Но где здесь Вселенная, которая бежит?.. – снова спросил Минж, пытаясь все-таки уяснить суть дела.

– Познание Бога побеждает законы Вселенной, – ответил сидевший рядом с раввином сухонький старец по имени Шлома. – Прозревший в глубины ожественных тайн теряет из виду окружающий мир, и последний перестает существовать. Ибо мы знаем только то, что способны воспринимать в данный момент жизни.

– То есть, Вселенная не исчезает? – резюмировал Минж.

– Нет, исчезает, – возразил Шлома. – Вселенная не вечна, вечен только Б-г! И в нем – ни тени перемен.

Вот ведь чувствовал Минж, что не получит он на свой вопрос ясного и конкретного ответа. Правда, евреи таки преподнесли ему подарок. И хотя они и не ответили настолько точно, как он того желал, оказывается, их Бог мог вполне оказаться тем самым Властелином мира, который приблизился к нему ранней весной. И от лица Его… бежала Вселенная.

– Бог всегда над нами, – произнес хозяин дома, – и мы ходим под Ним, но извольте, уважаемый ребе, что говорит Закон о нашем деле?

– Закон говорит, что он, – раввин Иаков посмотрел в сторону Минжа, – либо должен быть рожден еврейской женщиной, либо должен быть обращен в нашу веру, как того требует Галаха(46), и совершить брит-мила(47). Пророки Эзра и Нехемия(48) категорически запретили смешанные браки.

– Но как это исполнить на практике? – всплеснул руками Аарон. – Шутка ли… Вполне возможно, этот милый юноша согласится принять обрезание, но как на это посмотрит господин Гуожи? Опять же, уважаемый ребе Иаков, в наших домах полно китайских женщин, многие, включая нашего представителя в правительстве, абсолютно ничем уже не отличаются от коренных народов. О каком запрещении может идти речь?