Ким Харрисон - Как ни крути – помрешь

Я посмотрела на него мрачно. Я тут сижу одна и смотрю «Крепкий орешек», и вот это и есть проблема, а не кто там приперся к нашей двери. – Кто там? – спросила я, не повышая голоса. – От Свидетелей Иеговы я уже вот так устала. Когда живешь в церкви, думаешь, что они могли бы и допереть, но не-ет…

– Какой-то вервольф в ковбойской шляпе. Просит меня подписать бумагу, где говорится, что это я съел рыбу, которую мы украли для «Хаулеров».

– Дэвид? – Я вскочила с кресла и направилась в святилище.

– А кто такой Дэвид? – спросил Дженкс, гудя крыльями рядом со мной.

– Страховой инспектор, – нахмурилась я. – Вчера с ним познакомилась.

Дэвид, конечно же, стоял посреди пустого помещения, и вид у него был неуютный в длинном пальто и шляпе, надвинутой на глаза. Пиксенята смотрели на него из щели в столе, симпатичные мордашки выстроились в ряд. Дэвид говорил по сотовому. Увидев меня, он торопливо бросил несколько слов, закрыл крышку и убрал трубку.

– Здравствуй, Рэйчел, – сказал он и поежился, услышав эхо собственного голоса. Оглядел мои домашние джинсы и красный свитер, посмотрел на потолок, переминаясь с ноги на ногу. Было видно, что в церкви ему неуютно, как и почти всем вервольфам, но это эффект не биологический, а психологический.

– Извини, что беспокою, – сказал он, снимая шляпу и тиская ее в руке, – но в этом случае показаний третьих лиц недостаточно. Мне нужно, чтобы твой партнер удостоверил, что съел золотую рыбку.

– Блин, это была золотая рыбка! – донесся хоровой визг из стола.

Дженкс на них зашипел, и выстроившиеся вдоль щели мордочки скрылись в тень.

Дэвид достал из кармана пыльника сложенный втрое лист бумаги и развернул его на крышке пианино.

– Если можно, подпишите здесь, – попросил он, потом выпрямился и посмотрел подозрительно: – Вы правда ее съели?

Дженкс перепугался так, что крылья посинели и потемнели, почти до фиолетового.

– Да, мы ее съели. Нам плохо не будет?

Я попыталась скрыть улыбку, зато Дэвид блеснул белозубым оскалом в тусклом свете святилища.

– Думаю, нет, мистер Дженкс, – сказал он и щелкнул авторучкой.

У меня приподнялись брови. Дэвид остановился, глядя то на перо, то на пикси. Первое было чуть больше второго.

– Хм, – протянул он, переминаясь с ноги на ногу.

– У меня есть. – Дженкс метнулся к столу, вернулся с куском карандашного грифеля. На моих глазах он тщательно написал свое имя под ультразвуковое верещание детишек, от которого у меня глаза ломило. Потом поднялся, осыпая пыльцу пикси. – А, это… у нас теперь какие-то будут неприятности?

До меня дошел едкий запах чернил – Дэвид заверил подпись.

– Не с нашей стороны. Благодарю вас, мистер Дженкс. – Он обернулся ко мне: – Счастливо, Рэйчел.

Окна чуть задребезжали от потока воздуха; мы оба подняли головы. Кто-то открыл заднюю дверь нашей церкви.

– Рэйчел? – раздался высокий голос, и я заморгала. Мама пришла? Я в замешательстве посмотрела на Дэвида:

– Это моя мама. Может, тебе стоит уйти… разве что ты хочешь, чтобы она на тебя насела и заставила пригласить меня на 'Свидание.

Дэвид с несколько испуганным лицом спрятал бумагу.

– Нет-нет, у меня уже все. Спасибо. Наверное, надо было нерва позвонить, но я ведь в нормальное рабочее время…

У меня краска бросилась в лицо. Я только что добавила к своему банковскому счету десять тысяч – благодаря Квену и его небольшой проблеме». Так что могла один вечер просидеть на собственной заднице, ни черта не делая. И я не собиралась готовить чары для указанной работы прямо сегодня: творить чары после полуночи при убывающей луне – напрашиваться на неприятности. И вообще не его собачье дело, как я организую свой Рабочий день.

В некотором смущении я обернулась в сторону задней двери, опасаясь показаться невежливой, но и не желая слышать от мамы ливень вопросов насчет Дэвида.

– Мам, уже иду! – крикнула я и повернулась к Дженксу: – Проводишь его вместо меня?

– Не вопрос, Рэйчел. – Дженкс взлетел на уровень головы – провожать Дэвида в прихожую.

– Пока, Дэвид, – сказала я, и он помахал мне рукой, надевая шляпу.

Почему вечно все сваливается одновременно? Приход матушки без предупреждения – идеальное завершение и без того идеального дня.

Мама стояла, сунув голову в холодильник. Из святилища донесся стук захлопнутой входной двери.

– Ма, – сказала я, пытаясь говорить любезно. – Я очень рада тебя видеть, но сейчас ведь рабочее время.

На миг я подумала о ванной – не лежат ли на сушильной машине мои трусы?

Мама выпрямилась, улыбаясь, выглянула из-за дверцы холодильника. На ней были солнечные очки, и они странно смотрелись с соломенной шляпой и сарафаном. Сарафаном? Она в сарафане? На улице же меньше двадцати градусов [7]!

– Рэйчел! – Она все с той же улыбкой закрыла дверь и развела руки. – Обними меня, милая.

Лихорадочно думая, я рассеянно обняла ее в ответ. Наверное, надо бы позвонить ее психотерапевту и проверить, что она ходит на сеансы. И еще чем-то странным от нее пахло. Отодвинувшись, я спросила:

– Что у тебя за духи? Пахнут жженым янтарем.

– Потому что это он и есть, лапонька.

Я в ужасе вскинула глаза – голос ее стал на пару октав ниже. Меня встряхнул прилив адреналина, и я дернулась назад – но рука в белой перчатке уже держала меня за плечо. Я застыла, не в силах пошевелиться, а по телу матери пробежала рябь безвременья, и явился Алгалиарепт.

Черт, мне конец.

– Добрый вечер, фамилиар, – сказал демон, скаля в улыбке крупные ровные зубы. – Поищем сейчас лей-линию да отнесем тебя домой, а?

– Дженкс! – завопила я хриплым от ужаса голосом и, отклонившись назад, резко ударила демона ногой в гениталии.

Он ойкнул, глаза с козлиными зрачками выкатились от боли.

– Сука! – выругался он и поймал меня за лодыжку.

Он дернул меня за ногу, и я упала, чувствительно стукнулась об пол задом; я продолжала беспомощно брыкаться, а он вытащил меня из кухни в коридор.

– Рэйчел! – завизжал Дженкс, и с него посыпалась черная пыльца.

– Дай мне амулет! – крикнула я, цепляясь за дверь изо всех сил.

Боже мой, мне конец. Если он дотащит меня до линии, то может физически утащить в безвременье, буду я соглашаться или не буду.

Изо всех сил я пыталась удержаться, пока Дженкс откроет мой шкаф с амулетами и что-нибудь притащит. Палец колоть нужды не было: у меня кровоточила разбитая при падении губа.

– Вот! – крикнул Дженкс, паря на высоте щиколотки, чтобы видеть мои глаза. В руке у него болтался амулет с сонными чарами. Глаза у него были испуганные, крылья покраснели.

– Это вряд ли, ведьма, – сказал Ал и дернул меня как следует. Плечо свело болью, пальцы сорвались с косяка.

– Рэйчел! – отчаянно крикнул Дженкс.