Анна Золтан - Лисьи тропы

Лисьи тропы. Так называют устланные листвой узкие дорожки, покрытые сверху коркой инея. Не знаю, почему люди присвоили подобное название ими же истоптанным путям, но осенью от всюду я слышу: «Осторожно не забегайте на лисью тропу!»; «Там лисья тропа, идите вдоль нее, но поверх не наступайте» или вот, мое любимое «На тропку лисью коль выйдешь ты – чужие зубы схватят за штаны!».

Серьезно? И чьи же, интересно, зубы будут драть чужие портки? Мои? Фи! Как минимум это не гигиенично. Да и не охочусь я на двуногих. Слишком шумны и велики. А судя по выкрикам – и недалекие.

– Опять задумалась?

Ступив лапкой на хрустящую корочку льда, я невольно зажмурилась от приятного звучания. Ностальгия. В детстве мы любили с братьями прыгать по замерзшим лужам, а после обтираться о пахучий дерн. Мама за это нас всегда ругала, но после все равно отмывала и согревала горячим телом и пушистым хвостом. Да, у нее был чудесный хвост. Красней, длинней и набивней моего. Он всегда был для нас вроде маяка – куда он туда и мы.

– Ты на редкость молчалива.

А еще хвост помогал маме придаваться думам. Он не отвлекал ее и не создавал шум, позволяя потоку мыслей плыть степенно и ровно. Даже мы, будучи детьми всегда понимали, когда нужно было замолчать и прекратить ребячество. Возможно, это происходило на уровне инстинктов. Если мама замирала на месте и натягивала струной хвост – рядом опасность, а значит надо припасть к земле и дать родительнице поразмыслить.

– Эй, лиса, ты слышишь?

Недовольный голос сверху дополнился странным кряхтением. Что ж, пора, мой друг, проверить одну гипотезу.

Резко остановившись и приподняв свой хвостовой обрубок в предостерегательном положении, я прикрыла веки.

Густой аромат мускусной плоти, смешивающийся в единый дуэт с хвойной иглой, багульником и прелым мхом. Шумное дыхание, больше напоминающее фырканье и легкая дрожь от взбивающих травяной настил копыт. Даже без зрения можно было определить, кто рядом со мной нетерпеливо пучил землю и орошал конденсатом из носа воздух.

– Нет. Ты сегодня странней обычного. Неужели переживаешь из-за новой души?

Увы, гипотеза подтвердилась.

– Теперь понимаю, почему у вас, оленей, такие маленькие хвосты. – Обыденно хмыкнув, я продолжила движение, оставляя позади растерявшегося друга.

– Занятно. И почему же?

Вновь хрустнув уже кем-то надтреснутой ледяной корочкой, я усмехнулась:

– Потому, что боитесь тишины.

Олень резонно замолк. Думает. С такими рогами этот процесс у него должен протечь быстро.

– Не вижу связи.

Ошиблась. Рога лишь тормозят.

– Она самая прямая.

– Пояснишь?

– Зачем?

– Чтобы я понял.

– А тебе это нужно?

С волком в этом смысле общаться проще. Он всегда молчит. Люблю молчаливых.

– Мне нужно, чтобы ты сказала, что с тобой творится. – Сквозь густые ветвистые заросли внезапно пробился ослепляющий луч света. Олень зажмурился. – А хвост … Тишина … Я, если хочешь, могу подумать об этом после «проводов». Что скажешь?

Скажу, что сейчас с волком мне дружить больше нравится.

– Это моя последняя душа.

Волк промолчит.

…

– Только и всего? Чтобы ты перестал заваливать меня вопросами, нужно было всего лишь сказать эту фразу? – однако, ты меня удивил.

– Нужно было просто ответить на мой первый вопрос, а не игнорировать и воротить нос. – Надменно фыркнув, олень переступил через кривой корень, под которым я следом пролезла.

Туше.

– Устала?

– Можно и так сказать.

– Уйдешь в Небытие? – Оценив размер впереди лежащей лужи, олень перепрыгнул мокрое препятствие и боднул трухлявое хилое деревце. То с легким треском завалилось.

Болтливый, но заботливый.

– Скорей всего. Надо еще подумать. – Пройдясь по импровизированному мосту, я благодарно кивнула: – Переродиться или возложить свою миссию на кого-то еще и уйти в забвение. Дилемма не из простых.

Рубиновый луч восходящего солнца активней озарял лесной массив, заставляя все живое пробуждаться. Начало моего последнего цикла было цвета маминого хвоста. Красиво.

– Как определишься, поделишься со мной? – первым миновав кустистые заросли, олень шагнул на земляничную поляну. Окутанный ослепительным солнечным светом, он будто сам источал сияние.

Олень был прекрасен. Хоть и болтлив.

– Зачем?

– Понять – начинать мне по тебе скучать или нет.

Скажи это волк сочла бы за лесть.

– А у тебя есть время на простое скучание? – Выйдя на залитую светом опушку, я села напротив оленя и подставила нос к солнцу. Осень в этом году была как никогда теплая.

– На скучание по другу найду.

Скажи это волк, сочла бы за подхалимство.

– Лучше потрать это время на дружбу с новым хранителем.

Со стороны деревни послышался крик петуха. Какая польза от этих тщедушных? Курица ведь без них несется, а мяса на один зуб.

– Ты уже знаешь кто это?

– Да.

– Кого мне ждать?

– Девочку. Девять лет. Кажется, ее зовут Кэссадин, но это не точно. Знаешь ведь, что имена мне даются сложно.

Олень опустил голову и лизнул влажный от утреннего тумана камень. Я повторила за ним.

– Ты с ней общалась?

– Нет. Она пока спит в моей норе.

Сладковатая свежесть росы приятно осела на языке. Пожалуй, по этому вкусу я буду скучать. Хотя, глупости. Если выберу Небытие, я про этот вкус даже и не вспомню.

– Кто ее держит здесь?

– Отец. Бывший учитель местной школы. Перебрался недавно в охотничью сторожку своего давно почившего родителя. Знатный любитель охоты, – кивнула на короткий пучок вместо хвоста: – Занятно. Он отнял у меня хвост, а я его ребенка. Похоже на кармическую расплату.

– Но ведь это не так.

– Знаю. Но он так решил бы.

Со стороны деревни донеслись звуки барахлящего мотора. Утренняя пресса не заставляла долго ждать.

– У тебя неделя, лиса. Принимай решение, а я буду ждать.

Я кивнула, продолжая ловить носом теплые лучи.

– Волк, полагаю, в этот раз не придет?

Увы. Мне было бы, о чем с ним помолчать.

– Нет. Дитя умерло от воды в легких. Конечно, в том есть вина и водителя автобуса, в котором она ушла на дно озера, но бедолагу скоро итак приговорит самосуд и бутылка.

Теперь кивнул олень.

– Лиса?

– Что?

Приблизившись, он склонил свою голову к моей, опаляя горячим дыханием.

– Спасибо.

Наши носы коснулись друг друга. Так же, как это было при первой встрече. Его большой и влажный и мой аккуратный и сухой.

– И тебе.

Ударив копытом о землю, мой друг растворился в легкой дымке. По усам вслед пробежала ненавязчивая вибрация, раззадорившая обонятельные рецепторы. Чихнув, я вновь зажмурилась, отдаваясь власти небесного светила.