Александр Титов - Демон на поводке

– Я не курила. – хрипло прошептала Мэри и закрыла руками лицо, чтобы спрятать слёзы.

– Ну а кто? Разве не было у тебя в руке этой гадости?

Мэри не ответила.

Директор ещё несколько раз повторил всё те же нотации и только со звонком отпустил.

Остаток дня прошёл как в тумане. О чём-то рассказывали на уроке химии, что-то показывали на обществознании, диктовали на английском. Но Мэри всё пропускала мимо ушей. В голове крутились возможные оправдания, но все они как одно походили на детскую отговорку. «Это не я, он первый начал, а я не причём». И Мэри с ужасом понимала, что никто ей не поверит.

Даже в столовой, тупо уставившись на красное яблоко, она не могла думать ни о чём другом.

Кроме неё и Джилл по дальним углам столы занимали ещё несколько компаний, а вдоль витрины медленно проплывала Бочка Пэпи. Дородная кухарка Нелли Брекман с чудным акцентом получила своё прозвище в незапамятные времена. Тогда вместо «пэпси» она настойчиво предлагала всем купить «пэпи». Теперь, правда, произношение немного изменилось и так же настойчиво Бочка Пэпи пыталась всучить «пэпсы», но прозвище осталось неизменным.

Джилл что-то рассказывала про охоту за пятёркой по истории, но Мэри только одобрительно кивала. О чём же на самом деле шла речь она и не пыталась уследить.

– Эй! – возмутилась подруга, когда поняла, что разговаривает сама с собой. – Если тебе не интересно, так и скажи.

Мэри встрепенулась, нахмурилась, пытаясь вспомнить хотя бы о чем идёт речь.

– Ты про мистера Джефферсона?

– Господи, ну конечно про него! Час уже тебе рассказываю, а ты вообще не здесь как будто.

– Прости. Голова вообще не тем забита. Так что у вас? «А» с плюсом или просто?

– Конечно с плюсом. Я кто, по-твоему?

– И как это было?

– Он не хотел. Но я же умею ключик подобрать. Села на краюшек стола, ногу на ногу положила. Никуда больше он смотреть, как ты понимаешь, не мог. А уж когда отнекиваться стал, что могут войти, и учителям такое не положено, я просто поменяла ноги местами так медленно, чтобы он увидел всё, что надо.

– А что надо? – растеряно спросила Мэри.

– Как это? Я тебя вообще не узнаю. Ну… киску чтобы увидел. Я трусики специально сняла, прежде чем к нему идти.

– И он что?

– Что-что. Как всегда попросил уйти.

– И ты ушла?

– Слушай! Это уже становится не смешно. Что у тебя случилось?

– Ты когда-нибудь попадала так серьёзно, что не знала бы, что делать?

Джилл закрыла ладонью рот и едва не закричала от радости.

– Ты что, беременна? Правда? А какой срок? А Джесси уже знает? Это ведь он отец?…

Она бы задала ещё кучу вопросов, но Мэри остановила. Тяжело вздохнула и покачала головой.

– Нет, Джилл, всё хуже. Меня сегодня застукали с косяком.

– Ты что, прямо здесь курила? Я, конечно, не против, но, блин, не в школе же.

– Да не курила я ничего. Просто попала не в то время не в то место.

Мэри пересказала случившееся, вот только Джилл так и не поверила. Скорее даже обиделась.

– Мне бы могла и правду рассказать.

– Это правда, честно.

– Ну да. – Джилл взглянула на часы и поспешила на выход. – Мне идти надо. А ты лучше придумай версию получше. И вообще лучше говори, что сигареты простые курила.

Мэри осталась одна и снова погрузилась в размышления. Лучшая подруга ей не поверила. На что тогда можно надеяться? Уж точно не на волшебную палочку. От неё только хуже становится.

Дома было тихо и спокойно. Миссис Симонс смотрела какое-то слезливое ток-шоу, и рыдала вместе со всем залом на той стороне экрана. Диван и журнальный столик уже скрылись под горами бумажных салфеток, но впереди оставалось ещё половина передачи.

Мэри вскользь поздоровалась и убежала в свою комнату. Дверь закрыла на ключ, включила первый попавшийся плейлист с грустными песнями, на котором значилось «слушать во время дождя». В ящике с нижним бельем она выудила со дна альбом и пенал с карандашами.

Универсальное лекарство от любой боли. Могло случиться что угодно, но когда Мэри брала в руки карандаш, оставалась только она и лист бумаги. Остальное растворялось и превращалось в смутное воспоминание из другого мира.

Сегодня тонкая чёрная линия быстро превратилась в странного человека, скрытого под балахоном. Мэри не видела его лица, но два горящих ненавистью глаза, смотрящих из черноты, испугали даже саму художницу. Она не стала дорисовывать. Просто выдернула лист, смяла и бросила а корзину для бумаги.

Со второй попытки получилось что-то более душевное. Улица старого портового города с людьми из позапрошлого века и двуколкой, почти скрывшейся за поворотом. Город напоминал старый Сан-Франциско, с его ступенчатым спуском к океану. А вдали стоял на якоре парусник.

Мэри увлеклась и не заметила, как за окном начало смеркаться. Следом и на картине появились первые звёзды в темнеющем вечернем небе. От мира иллюзий девушку оторвал звонок Сью. Ещё одной подруги, которая в прошлом году перевелась на другой конец города.

– Чё как, кошечка моя? – Закричала Сью в трубку.

Мэри решила отложить свои проблемы на потом и рассказать всё, уже когда получит наказание. Потому она улыбнулась и почти совсем правдоподобно ответила:

– Всё просто супер! Когда бывало по-другому? А у тебя что нового?

– Ты… не… поверишь! – растягивая паузы между словами произнесла Сью. – Ты стоишь? Сядь.

– Я сижу.

– Тогда встань.

– О боже, Сью, давай уже рассказывай, что случилось?

– Нет, я серьёзно, новость – бомба. Ты будешь в шоке!

– Я уже почти в нём.

– Ты помнишь… Нику Коул?

Мэри могла поклясться, что в этот момент Сью задержала дыхание. Но кто такая Ника Коул Мэри не помнила.

– Напомни пожалуйста. – извиняющимся голосом попросила она.

– Мэри, детка… сладенькая моя… Мэри… Ты мне сердце просто разбиваешь. Солнышко моё, скажи, что ты шутишь? Пожалуйста, иначе я просто не переживу.

«Вот ещё не хватало мне стать убийцей подруги до полного комплекта» подумала Мэри.

И осторожно, совсем тихо призналась:

– Я не помню.

– О, святые угодники! Как же так, детка? Как? У меня в голове не укладывается! Я даже представить себе не могу, что буду сейчас объяснять, кто такая Ника Коул. Ты точно не шутишь?

– Нет.

– Два года назад в нашей школе родилась легенда, а ты не помнишь. Чудесно. Выпускной бал. Ты знаешь, что это такое? Хорошо. Так вот. На выпускном балу семнадцатого пела три свои первые песни Ники Коул. И уже на следующее утро они играли из каждой мыльницы. – на этих словах Мэри уже начала вспоминать, но перебивать подругу не стала. – И тогда Ники Коул, с гитарой, рюкзаком и долбанными пятьюдесятью баксами в кармане отправилась покорять Нью-Йорк. Да, детка, тот самый Нью-Йорк, про который Синатра, Стинг и Дилан, тот самый, мать его за душу Нью-Йорк! И что ты думаешь? Она порвала его и растоптала! Двадцать тысяч человек забились в Мэдисон-скуэр-гарден как сельди в бочку только для того, чтобы послушать её. Вот, кто такая Ники Коул!