Альбина Нури - Запертый в ловушке

Я давно заметил, что, приезжая в другой город, почему-то начинаю думать, будто у местных жителей все иначе, не как у меня, проще и легче. И сразу хочется круто поменять жизнь, бросить все и остаться тут.

У меня друг один есть. Вернее, был – так правильнее. Сережка Васильев. Забавный парень. Увлекающийся. Один раз так увлекся, что с моей тогдашней девушкой переспал, Ксюшей. Я, правда, больше мучился из-за Сереги, чем из-за девушки: Ксюшу эту я знал от силы три месяца, а с ним мы росли вместе, в школе за одной партой сидели. Такое предательство простить нельзя – что это за друг? Ладно, до Ксюши мне дела, по сути, не было, а если бы было? Если бы на ее месте другая была, та, кого я по-настоящему бы любил? Вдруг бы я пошел и повесился с горя?

В общем, Серега как увидит красивое место – на природе где-нибудь, так обязательно скажет: «Вот бы построить здесь дом и жить!» Так и мне иногда думалось, что в другом городе все у меня было бы по-другому, талантливее и лучше…

Но не здесь все-таки. Слишком уж тут провинциально и глухо. Дыра какая-то, даже не точка на карте, а соринка.

Залезая на подножку, я умудрился выронить мобильник. Что за гадство!

«А если это тоже дурной знак? Как моя Дама?» – ожил в голове взволнованный голос матери.

Я подобрал разбитый сотовый, прошел в вагон, и проводница захлопнула дверь. Стоя в коридоре, я осмотрел пострадавший мобильник. Через мертвый, погасший экран шла трещина, похожая на восклицательный знак. Я нажал на кнопку, пытаясь включить сотовый, потом еще раз, жал и жал, но экран оставался безжизненным и темным. Бесполезно. Я понятия не имел, можно ли его починить. Но полагал, что выгоднее купить новый. Телефон у меня не бог весть какой навороченный, а ремонт стоит дорого.

Но пока нечего об этом думать. Приеду в Улан-Удэ, разберусь. Главное, что сейчас делать? Без телефона – почти катастрофа. Я не помню наизусть практически ни одного номера, кроме экстренных служб и Сереги Васильева. Запомнил потому, что тот очень простой – 2-888-444.

Ни матери не позвонить, ни отцу. Хотя он знает, когда я приезжаю, будет встречать. Да вдобавок – отсутствие Интернета. Без него я, как любой современный человек, чувствую себя голым и беспомощным. Я вздохнул и убрал погибший телефон в карман.

В купе было все то же – разговоры, еда, выпивка.

– Ну, что там? – спросил Костя.

– Ничего. Воздух свежий. Давай, наливай.

… Так где же все-таки Костя? На полке над моей головой не было ни матраса, ни подушки, ни вещей. Я приподнял свою полку и заглянул вниз. Странно. Мы ведь вчера запихнули туда его сумку вместе с моей. А сейчас моя на месте, а Костина исчезла. Украли, что ли, когда я ночью в туалет ходил? Так ведь я не ходил вроде. Или забыл? Но не настолько я был пьян, чтобы не помнить.

Ладно, вернется – спрошу. Сойти с поезда он точно не мог. До Тюмени еще ехать и ехать. Я посмотрел на полку Камиля. Там было постелено: на матрас натянута серая простынка, сверху – клетчатое шерстяное одеяло.

Куда они ушли вдвоем?

Точно! И как я раньше не сообразил? Опохмелиться решили! Пили больше меня, особенно Камиль, вот башка и трещит с утра. Меня решили не будить, а сами пошли в вагон-ресторан.

Ладно, нужно сходить умыться, избавиться от противного кислого привкуса во рту. Зеркало, утопленное в двери, отразило помятую физиономию с полосой на щеке. Отлежал, как сказала бы мать. Хорошо, что щетины еще нет, можно не бриться. Я взял туалетные принадлежности и вышел в коридор.

Вагон ощутимо качало из стороны в сторону: поезд набрал хороший ход, до ближайшей станции, видимо, далеко. Где мы едем, интересно? В противоположном от туалета конце вагона на стене висит схема маршрута, нужно будет потом посмотреть.

За окном моросил дождь – причем, скорее всего, давно. Сейчас путь лежал вдоль разбитой проселочной дороги, на которой тут и там виднелись пятна луж. Рядом с дорогой была стена кустов и деревьев. Понурые, поникшие, они напоминали растерянных людей, что горбятся и ежатся под дождем, не зная, куда спрятаться, и ветви их были похожи на опущенные вдоль тел руки. Такое ощущение, что из лета мы въехали в осень.

В коридоре никого не было, туалет открыт и пуст.

В поездах всегда на редкость противная вода: запах у нее специфический, кажется, туда подмешали какую-то гадость. Весь прыщами покроюсь за эти несколько суток от такой воды. Но не будем капризничать. Это, в принципе, мелочи.

Я нажал ногой на педаль, клапан открылся, внизу замелькали шпалы. Кое-как приведя себя в божеский вид, я повернул замок и открыл дверь.

Возле окна стоял мальчик лет десяти, черноволосый и смугловатый.

– Здрасте, – сказал он. Надо же, какой вежливый.

– Привет, – ответил я.

Коридор снова оказался пустым. За дверями одного купе что-то жужжало: фен, наверное. Пройдя чуть дальше, я услышал, как хнычет ребенок, а женщина – наверное, мать – пытается его успокоить.

– Прекрати капризничать, потерпи немножко! Ты же мальчик. Хочешь планшет? Или вишню?

– Не хочу я твою вишню! Дай мороженое!

Ага, возьми и выкати ему мороженое! И голос еще такой назойливый, как комариный писк. Бедная мамаша, и как у нее терпения хватает? Дать бы ему подзатыльник, чтобы нервы не трепал.

Я не стал слушать, что она ответит, и прошел дальше, думая, как мне все же повезло с попутчиками. Сегодня (без спиртного) Камиль еще и молчать будет, так вообще красота. Можно будет спокойно «Фабрику офицеров» Ганса Гельмута Кирста почитать.

Должно быть, Костя с Камилем уже вернулись из ресторана, думал я, открывая дверь своего купе. И оказался прав: люди внутри были. Сидели на полке, мирно беседовали, угощались яблоками.

Вот только это были не Камиль и Костя.

– Вам кого? – спросила пожилая женщина.

Или, может, не такая уж пожилая: точно определить, сколько ей лет, было сложно из-за ее полноты. В жизни не видел таких колоссально широких теток. Многоярусные подбородки, груди-арбузы, ноги-колонны. Короткие волосы выкрашены в каштановый цвет. А лицо довольно приятное, открытое.

Девушка лет двадцати пяти, что сидела рядом, почти прижавшись к столу, стрельнула в мою сторону глазами и слегка покраснела.

– Это мое купе, – озадаченно сказал я, не понимая, в чем дело.

Ошибки быть не могло: номер я еще мог бы перепутать, но вот наклейку с Человеком-пауком, что красовалась возле дверной ручки – ни за что.

– Мам, это, наверное, парень с нижней полки, – тихо сказала девушка, отложив в сторону надкусанное яблоко.

– А, ну конечно! Спящая красавица! – зычно сказала толстуха и заулыбалась, заколыхалась телесами. – Мы уж гадали, заболел, что ли! Спит и спит! Сели, вещи разложили, на стол все ставим – хоть бы хны! Мне бы такой сон!