Андрей Изюмов - Часы

Очередь на ежегодный рок-фестиваль растянулась на добрую сотню метров. Народ медленно сочился через кордон хранителей правопорядка, те пропускали не более двух человек за раз. Молодые люди уже потеряли полчаса, и Сергей готов был завидовать скорости черепах.

– Тогда уж не ментов, а копов, – усмехнулась Оля, – они давно полиция, а ты никак не привыкнешь к переменам.

– Как бы их не называли, в России они всегда останутся ментами, – отмахнулся парень. – Менталитет так быстро не меняется.

На несколько секунд он замолчал, после чего хохотнул от придуманной самим же шутки.

– Тебе не кажется забавным, что у нас даже слова «мент» и «менталитет» – однокоренные?

– Так они не однокоренные, – поправила подруга. – Менталитет – это ощущение мира. Произошло от слова «ментальность», то есть совокупность культурных ценностей. Вот эти слова – однокоренные. Одно вышло из другого. Насчет слова «мент» – я бы и словом это не назвала. Отрыжка диалекта дикарей. Ненавижу жаргонизмы…

– Сдаюсь, сдаюсь! – перебил Сергей, выставив ладони, и картинно выпучил глаза. – На кой черт я постоянно спорю с филологом?

– Правильно. Не нужно, – улыбнулась девушка и поцеловала его в щеку.

– Может и тебе не нужно заставлять меня чувствовать себя неотесанным идиотом?

– У меня и в мыслях не было! – горячо возразила Оля. – Ты же знаешь, как сильно я тебя люблю! Просто… это профессиональное. Я хочу верить, что не зря посвятила себя языку. Придет день, я стану известным писателем, и мы будем жить припеваючи.

– А я все равно буду глупо шутить, – пообещал Сергей.

Оля снова улыбнулась и поцеловала парня в другую щеку.

– Rebel without a cause.

Он заскрипел зубами.

– Ты ведь знаешь, я не говорю по-английски.

– Фильм такой старый был. «Бунтарь без причины». У нас перевели как «Бунтарь без идеала», но это уже на совести наших прокатчиков. Каждый раз, когда мы гуляем, я его вспоминаю. А прикинь, вдруг так же и люди думают?

Сергей невольно задумался о том, как они выглядят для окружающих. С одной стороны, стройная фигурка Оли, черная мини-юбка и футболка песчаного цвета, идеально гармонировавшая с ее длинными локонами. С другой – двухметровый громила в куртке-косухе и футболке с языками пламени на груди. Самой обыденной частью его гардероба были потрепанные серые джинсы, но и те обычно заправлялись в тяжелые армейские ботинки на широкой подошве.

– Кроме тебя этот фильм в нашем захолустье никто и не видел, – уверенно заявил парень. – Какой там бунтарь? Красавица и чудовище – максимум, что они скажут.

Подруга не успела возразить – впереди освободилось место у рамки металлоискателя. Продемонстрировав сержанту на входе содержимое сумочки, Оля быстро оказалась по другую сторону барьера и, широко улыбнувшись, показала язык, когда полицейский потребовал от Сергея снять куртку.

– Штангист? – спросил досмотрщик.

Парень отрицательно покачал головой.

– Просто от пола отжимаюсь. С хлопками.

Сержант посмеялся. Ткнул дубинкой в высокую прическу.

– Ты не прячешь внутри нож?

– Там ничего, кроме пары баллонов лака для волос! – раздался из-за спины звонкий голос Оли.

Мужчина снова посмеялся. Совсем искренне. Он производил впечатление приятного человека, и Сергей на долю секунды даже постыдился за то, что без разбора назвал их всех ментами. Впрочем, и правда лишь на долю секунды.

– Проходи, – полицейский махнул дубинкой. – Не сломай ирокез об рамку.

– Это не ирокез. Это называется «площадка».

– Главное, чтоб не танцплощадка! – хохотнул мужчина.

Сергей проигнорировал плоскую хохму и, наклонив голову, прошел на территорию.

– Танцплощадка! – передразнил он вполголоса. – Обожаю «шутки за триста»! Этот мент там вообще работает или только хохмит?!

– Не кипятись! – фыркнула Оля, ткнув парня под ребра, – этот мент, наверняка, вообще не знает отличия. Для него любая высокая прическа – ирокез. Я вообще удивлена, что он тебя только приколол, а не развернул.

Сергей картинно нахмурился.

– Мент? Или все-таки полицейский, госпожа-филолог?

– Ладно, сдаюсь. Это все ты виноват, плохо на меня влияешь! – подняла Оля руки. – Пойдем поближе к сцене? Мы ведь не на задворках стоять пришли, да?

Холодное тело Оли выглядело столь неестественно, что Сергею пришлось заставлять себя поверить в реальность произошедшего. Пальцы навечно согнулись в предсмертной агонии, через шею тянулся глубокий овраг от бельевого провода, на котором повесилась любимая. И без того чудовищную картину дополняли рваные вены на левой руке.

В голове сумбурно крутилось все так или иначе с ней связанное. Два дня назад виделись в последний раз – Сергей проводил Олю домой после фестиваля. Не прошло и пары часов, как любимая позвонила посреди ночи.

И парень мог поклясться, что на всей планете не найдется силы, способной заставить забыть услышанные слова.

«Я повсюду вижу смерть, куда ни посмотрю! Все умирают, один за другим! Как только закрою глаза, сразу вижу мертвую маму, потом отца и Вику! День, час, минута! Что со мной происхо…»

Короткие гудки оборвали звонок, а абонент мигом оказался вне зоны действия сети. Домашние телефоны уже лет пять как окончательно канули в лету, а номеров родителей девушки у Сергея попросту не было. Ни на шутку перепугавшись, он не нашел выхода лучше, чем помчаться к любимой через весь город. Разбудил ее семью внезапным ночным визитом, в ходе которого с ужасом выяснил, что комната Оли пустовала. Ни родители, ни сестра не представляли, куда могла направиться девушка. Не желая запугивать их еще сильнее, Сергей промолчал о телефонном разговоре, и впоследствии об этом пожалел.

Впрочем, последним тот звонок не оказался. Двое суток спустя, когда он обошел все небезразличные любимой места и поговорил лично с каждым общим знакомым, даже самым мимолетным, Оля напомнила о себе сама.

«Тварь внутри меня убила человека! Оно подчиняет меня! Я записала все видения до последнего! Пока еще могу… я… я схожу с ума! Я не знаю, что будет дальше, но я нашла способ ненадолго затормозить демона! Сережа, у меня очень мало времени, скоро к нему вернется сила! Я…»

«ПРОСТО СКАЖИ МНЕ, ГДЕ ТЫ!!!» – Сергей не кричал – ревел в трубку неведомым чужим голосом, сквозь кожу и мышцы чувствуя, как неистово колотится в грудной клетке сердце.

«У меня нет времени! Я почти дома! Надеюсь успеть! Не знаю, увижу ли я тебя вообще. Прости, Сережа! Я люблю тебя!»

И снова короткие гудки. Он не знал, можно ли ненавидеть что-то сильнее, чем этот отвратительный звук неведения. Полминуты спустя Сергей мчался по лестнице, перепрыгивая по пять ступенек за раз, затем летел вдоль дороги, пытаясь поймать попутку. Остановившемуся водителю он попросту сунул все находившиеся в кошельке деньги, даже не пересчитав их. Пока бежал через двор к подъезду, пальцы раз за разом набирали номер Оли, получая в ответ неизменно пугающий голос автоответчика.