Лина Ди - Только Лютевилль

В другом замке, в замке Смоггибург, каменные горгульи на крыше снова поменяли место положения и замерли. Горящие люстры в залах зашаталась, и неизвестно откуда послышались дикие, сиплые стоны. На этот раз это разбудило вернувшегося от старухи в серой шляпе кукловода-чревовещателя Кауфера Хавста, и он поднялся с постели. Куклы Джюель не было рядом. Кауфер Хавст проверил серьгу: она по-прежнему лежала под подушкой. Но сейчас, под истошные сиплые вопли, кинжал раскрылся, как многоярусный цветок, и тут же захлопнулся.

Чревовещатель посмотрел в окно: сейчас он смог рассмотреть сверкающие защитные искры мистера Люта, которые прежде никогда не видел. Они кружили над городом, обгоняя друг друга, и растворялись в сложных тёмных облаках за дымкой. Не думая о внешнем виде, мужчина спустился вниз в полосатой пижаме и впервые увидел полупрозрачных призраков, раскачивающихся на люстре, про которых так много раз упоминал граф Бьёрн Сёндергор, но в которых мало кто верил: все думали, что граф сумасшедший.

А где-то далеко от замка в окно клоуна-альбиноса Мямли постучала белая ворона, которую он однажды оживил на глазах у друга Бруно. С тех пор спасённая птица прилетала к нему, когда…

Мямля поспешил открыть окно, но птица растворилась в ночи. Он включил лампу. Звёздный потолок Мямли отражал и незнакомые тени. Что-то застучало, и он обернулся. В длинной клетке снова забарабанил во сне его вислоухий кролик Шуги. Он часто так делал по ночам, но обычно Мямля этого не слышал, потому что спал. Мямля взглянул на старинные часы. Полтретьего ночи. А утреннее представление пока никто не отменял: всем был нужен праздник. Даже сейчас всем нужны были улыбки и смех. Тут мужчина вспомнил про приёмного сына Грэди, но решил подождать до утра. Тени исчезли, да и ворона почему-то улетела. И Мямля лёг в удобную кровать и провалился в сон.

***

Наутро и все последующие дни Лютевилль держала в напряжении очередная ужасающая весть о новом убийстве. На этот раз многие засомневались, что оставаться в городе безопасно. Собирая провизию на несколько недель вперёд, некоторые семьи поспешили поскорее покинуть город, хотя бы на время. В целях безопасности собственных горожан железнодорожный и морской транспорт временно не работал, а город планировали временно оцепить. Но, пока этого не произошло, покинуть город можно было на велосипеде, машине или с помощью привилегированного экипажа с каретой. Последнее, впрочем, было далеко не всем по карману.

Полиция очень долго не разглашала общественности личность жертвы, но слухи всё равно облетели Лютевилль быстрее, чем птицы прилетают сюда из других городов.

На этот раз жертвой оказалась соседка Мямли – молодая девушка Лорентайн Шаброль. Лорентайн жила в Лютевилле уже несколько лет одна и работала в больнице имени Дугласа Мара медсестрой. Девушка была похожа на Клавдию оттенком рыжих волос. Их оттенок всё-таки был темнее, ближе к каштановому, хотя многие полицейские разницы особой не видели и в протоколе упомянули «рыжий цвет». Возможно, убийца тоже не увидел особой разницы, выбирая в качестве жертвы девушку с рыжими волосами. Было ли это случайным совпадением или нет, никто не знал. В отличие от Клавдии, Лорентайн была замкнута, очень скромна, не посещала пабы, не встречалась с мужчинами и всё свободное время проводила на работе. Ей нравилось помогать пациентам и заботиться о них, хотя нередко приходилось выполнять грязную работу, сталкиваться с мучительной болью и даже с внезапной смертью. Больница стала её домом, поэтому в квартиру, которую она снимала, девушка приходила лишь скоротать ночь. А бывало и такое, что Лорентайн оставалась в больнице до утра.

Образ жизни убитой ещё больше ставил в тупик расследование. Где тогда скромная девушка могла встретиться с убийцей? Был ли он одним из пациентов больницы? А может, они встретились в магазине или по дороге домой?

***

Обменявшись парами, невидимка Оскар и Силис, которые по воле случая оказывались в этой больнице ранее, проскользнули вовнутрь и на всякий случай спрятались за спинами взрослых. В тот момент, когда они только заходили, приехала карета скорой помощи, которая привезла ещё одну жертву. На этот раз человек, частично завёрнутый в толстую паутину, ещё дышал. Его вкатили в холл и очень быстро провезли на тележке мимо ребят, но тот успел вцепиться в них ужасающим взглядом до смерти напуганного человека. Оскар побежал за ним.

Незнакомец был похож на обгоревшего человека, его челюсть, покрытая слизью, с трудом разомкнулась, и он успел только вымолвить Оскару на прощанье: «Гро… – но тут же резко вздохнул, сильнее выпучил глаза и отключился».

Врачи не придали значение попытке умирающей мумии заговорить и ещё быстрее покатили тело в палату, в надежде вернуть беднягу к ускользающей жизни. «Гро-о-о-о,..» – прошептал Оскар, а за ним и Силис, слова жертвы, но в голову ничего не приходило.

Осторожно пройдя через коридоры, дети собрали все сливки сплетен пожилых медсестёр и остановились у полицейского с блестящим значком, который разговаривал с главным врачом больницы. В отличие от женщин в возрасте, ему особо нечего было рассказать полицейскому об убитой девушке. Только то, что она отлично выполняла свою работу и никогда не опаздывала. Главврач вспомнил, что несколько раз Лорентайн отпрашивалась к лечащему врачу, и, полистав журнал, показал полицейскому даты отсутствия девушки. На этом, пожалуй, всё, больше никакой информации не было. Силис много раз видела главного врача, поэтому стояла в коридоре слишком далеко, чтобы её не заметили. Закончив предварительный обход больницы, Оскар попытался пробиться к новоприбывшему пациенту, но они с Силис так и не смогли его найти, как будто его отвезли в секретный блок, о котором знал лишь персонал больницы.

Покинув здание, наполнившее новым ужасом и страхом, дети посидели на поляне, где росли нежно-розовые и белые анемоны, и Силис принялась писать записку для друзей-«невидимок». Не так давно она обрезала волосы и стала походить на мальчика. Ветерок непривычно обдувал её голую шею, и она чувствовала себя живой и свободной, особенно после больницы, где долгое время ей было очень одиноко. Стрижку необходимо было подровнять, но девочку это совершенно не беспокоило.

***

Накренившийся дорожный знак с несколькими уцелевшими подмигивающими лампочками и неоновой надписью «Добро пожаловать в Лютевилль» по просьбе шерифа города наконец чинили. Мастер, стоящий на лестнице, заканчивал работу и так сильно смеялся, что не мог остановиться, вглядываясь в эту надпись снова и снова, пока пролетающая чайка не сбросила на него небольшой груз… Тогда он, размахивая руками, чуть не свалился вниз, но даже после этого, слезая с лестницы, продолжал смеяться до слёз.