Келли Линк - Лучшее за год. Мистика, магический реализм, фэнтези (2003)

На это я высказался примерно в том смысле, что не намерен заставлять ее делать что-то вопреки ее желаниям, но должны же быть у них какие-то разумные основания.

Дочь отвернулась к окошку, не сказав ничего определенного.

Мы нашли кафе на Эдвардиан. У них закончилась ветчина для сандвичей, но зато не было недостатка в чизбургерах и маринованных огурцах. Мы заговорили об утреннем конкурсе, в частности о победе Чантл.

— Не могу сказать, что она ее не заслужила, — сказал я. — Техника у нее безупречная, и года через два-три есть шанс, что она станет по-настоящему хорошей певицей. Но сейчас она слишком механистична. Натаскана, словно овчарка.

Я не преминул добавить, что Чантл действительно очень одаренная и многое сейчас зависит от того, насколько естественно будет развиваться ее талант.

Вики гоняла соломинкой льдинку в стакане с кока-колой.

Я продолжил:

— И еще всем известно, что тот зал — проклятое место, а судьи — со странностями.

Это была шутка, но в словах моих было и зернышко правды. Уже третий раз мы пролетали в этом конкурсе. И прежде призы доставались крошечным девчушкам, порой не всегда попадающим в такт, но активно закатывающим глазки и размахивающим ручками. Складывалось впечатление, что судьи ставят оценки улыбкам, жестам и поклонам, а не мастерству.

Вики улыбнулась, а когда мы возвращались в машину, произнесла:

— Я все-таки продолжу.

Итак, мы не поехали домой и возвратились на конкурс. Я был рад, так как знал, что в дневном туре будут выступать Викины ровесники и ребята постарше. Пусть дочка и не завоюет призов, но она будет в достойной компании. Награды — это хорошо, но гораздо важнее то, к какому кругу ты принадлежишь, кого называешь своими друзьями.

Мы еще чему-то смеялись в машине, когда я снова вспомнил малышку Чантл. Она почему-то не давала мне покоя, и я внезапно понял почему.

Неожиданно в моей памяти всплыл кадр из документального фильма о Второй мировой. Фильм назывался, кажется, «Лондонский блиц». Не помню, сколько лет мне было, когда я смотрел его, но хорошо помню шок. Возле дома, в который попала бомба, лежала на тротуаре семья. Среди погибших был крошечный малыш, лежащий с открытым ртом. Образ этот всплыл в моем мозгу, потому что имел что-то общее с лицом поющей девочки, виденной утром. Мне неприятно об этом говорить, но это так. Темные круги вокруг, глаз, приоткрытый рот с опущенными уголками и маленькие неровные зубки.

Полчаса спустя я увидел ее снова.

Мы въехали на церковное подворье, представляющее собой внушительную, огороженную территорию. Саму церковь украшало множество разнообразных пристроек, среди которых был и отделанный деревом неф. Именно в этом нефе стояло великолепное фортепиано, было довольно тепло и имела место хорошая акустика.

Я оставил Вики готовиться к выступлению. Мой ребенок жаловался на сухость в горле, а бутылка с водой была уже пуста. Я отправился на поиски новой.

Импровизированная столовая обнаружилась в глубине здания — помещение без окон с расставленными между колонн металлическими столами и пластиковыми стульями. Народу здесь было немного, и я сразу увидел Чантл. Я узнал ее, хотя девочка сидела ко мне спиной, но эта юбка до пят, кардиган… Наряженная кукла. Она что-то тихо напевала себе под нос, выводя пальцем узоры на столе из рассыпанного сахарного песка.

— Привет, — поздоровался я.

Кукла подпрыгнула. Не буквально, но порыв был.

— Я слышал утром, как ты пела. Поздравляю, ты пела очень хорошо.

Я сразу же пожалел, что заговорил с ней. Похоже, ее охватила паника. Она не знала, что делать, как отвечать. Она смотрела на меня, но ее глаза были пусты.

— Чантл! — услышал я позади.

Это была ее мать. Она не удостоила меня взглядом, точнее, посмотрела сквозь меня. Я поздоровался, и ей пришлось признать факт моего присутствия. Она пробормотала что-то о том, как они опаздывают, и я не мог понять, адресованы эти слова мне или ее дочери. Честно говоря, я чувствовал себя идиотом, и в то же время мне было страшно. Да что там страшно! На какое-то мгновение я ощутил всепоглощающий безотчетный ужас. В то самое мгновение, когда в глазах Чантл появилось выражение… Я не могу сказать определенно, что это было.

Я взял бутылку минералки и вернулся к дочери. Когда начались выступления детей старшего возраста, нам посчастливилось услышать несколько изумительных сопрано, а один веснушчатый подросток — он подъехал позднее — спел что-то из Генделя. Ангел не спел бы лучше.

Наш последний «забег» проходил в деревянном нефе. Вики, похоже, смирилась с тем, что этот фестивальный день был не самым удачным в ее певческой карьере, и относилась к происходящему легко и благодушно. Делай, что должно, и будь что будет — такой подход нравился мне гораздо больше, чем нервное ожидание награды или провала. Пой ради самой песни, а награда, если таковая случится, пусть будет приятным сюрпризом. Это — путь без потерь.

Первое, что я увидел, войдя в неф, был господин с видеокамерой. Я огляделся в поисках остальных членов семейства. Все в сборе. Мальчик сидел между матерью и сестрой. Вот его мне было действительно жалко. В этой семье он выглядел единственным нормальным человеком, и могу вообразить, каких страданий стоили ему такие вот «решающие» дни. Надо было выдержать часы невыносимой скучищи, высидеть тихо и чинно в компании взрослых, все внимание которых приковано к сестре! Так я думал.

Вики вышла третьей. Она спела — и спела хорошо. Проблема с горлом никуда не делась, и голос был на пределе в некоторых местах, но по сравнению с утренним залом здесь была прекрасная акустика, а Вики расслабилась и успокоилась.

Пока моя дочь пела, сзади раздался какой-то резкий звук. Вики не прервалась — позднее она сказала мне, что вообще ничего не заметила. Но меня этот звук заставил оглянуться. Брат Чантл что-то уронил. Его мать бросила на него испепеляющий взгляд. Я посмотрел на Чантл. Она была какая-то потухшая, словно выжатый лимон. Образ убитого ребенка снова встал у меня перед глазами. Цепочка диких ассоциаций заставила меня представить все семейство живущим где-нибудь при похоронном бюро и ежевечерне укладывающимся в гробы, чтобы поспать до утра…

Наваждение быстро схлынуло. Мой ребенок пел.

Даже аплодисменты здесь звучали громче. Вики возвратилась на место раскрасневшаяся и явно довольная собой.

В этом конкурсе Чантл была самой младшей. Она пела спустя двадцать минут после Вики. Выступление ее было еще более совершенным, чем утреннее. Настолько четкая дикция, что это даже резало ухо. Она старалась вовсю. Улыбка была включена и выглядела странно на изможденном личике.

Глазами я указал Вики на мать Чантл. Та снова была растворена в песне, безмолвно шевеля губами. С моего места не был виден господин с видеокамерой, но я знал, что все фиксируется на пленку для бесконечных просмотров выступления дома.