Ф. Уилсон - Полуночная месса

Зев ехал на велосипеде по Семьдесят первой. Было странно видеть на улицах людей. Их было немного, но больше, чем когда-либо будет в Лейквуде. И он знал, что вампиры сжимают мир в своих тисках, проникают в католические общины и здесь тоже с каждым днем будет становиться все меньше и меньше жителей.

Ему показалось, что он проезжал мимо забегаловки с именем Мортона, когда направлялся в Спринглейк. И тут он увидел ее впереди, у железнодорожного переезда – белая одноэтажная коробка с оштукатуренными стенами, на одной из которых висела вывеска, написанная большими черными буквами: «Мортон. Алкогольные напитки».

В ушах его прозвучали слова отца Адамса: «Очередная пьянка»…

Зев подвел велосипед к двери и подергал за ручку. Заперто крепко. Заглянув внутрь, он увидел хаос, валяющийся мусор, пустые полки. Окна были забраны решетками, стальная задняя дверь закрыта так же надежно, как и парадная. Так где же отец Джо?

Затем он заметил подвальное окошко на уровне земли, рядом с переполненным мусорным баком. Окошко оказалось незапертым. Зев опустился на колени и распахнул его.

Вглядываясь в могильную тьму, он ощутил на лице дуновение прохладного, затхлого воздуха. Ему пришло в голову, что он может нарваться на неприятности, если просунет голову внутрь, но необходимо было попытаться. Если отца Кэйхилла здесь нет, Зеву придется пуститься в обратный путь в Лейквуд, и все путешествие окажется напрасной тратой времени.

– Отец Джо? – позвал он. – Отец Кэйхилл?

– Опять ты, Крис? – ответил кто-то слегка заплетающимся языком. – Иди домой, а? Со мной все будет в порядке. Я попозже вернусь.

– Это я, Джо. Зев. Из Лейквуда.

Он услышал, как кто-то волочит по полу ноги, и затем в луче света, лившегося в окно, показалось знакомое лицо.

– Ну, черт меня побери. Это и впрямь ты! Я уж подумал, что это брат Крис пришел, чтобы отволочь меня в убежище. Он все боится, что меня сцапают, если я не вернусь засветло. Ну, и как у тебя дела, ребе? Рад видеть тебя живым. Давай заходи!

Зев заметил, что глаза у отца Кэйхилла остекленели, а сам он едва заметно раскачивается, словно небоскреб на ветру. На священнике были выцветшие джинсы и черная майка с рекламой тура Брюса Спрингстина «Tunnel of Love». [3]

Сердце у Зева сжалось при виде друга, находящегося в таком состоянии. Такой mensch, [4]как отец Кэйхилл, не должен вести себя, словно shikker. [5]Наверное, он зря сюда пришел. Зев пожалел, что они встретились таким образом.

– У меня не так уж много времени, Джо. Я пришел сказать тебе…

– Пропихивай сюда свою бородатую задницу и выпей со мной, а не то я выйду и сам тебя притащу.

– Хорошо, – согласился Зев. – Я войду, но пить не буду.

Он спрятал велосипед за мусорным баком и протиснулся в окно. Отец Джо помог ему спуститься на пол. Они обнялись, хлопая друг друга по спине. Отец Джо был выше ростом, гигант по сравнению с Зевом. При росте шесть футов с четвертью он казался выше на десять дюймов, в свои тридцать пять выглядел моложе на много лет; у него были мускулистая фигура, густые каштановые волосы и – в лучшие дни – ясные голубые глаза.

– Ты поседел, Зев, и похудел.

– Сейчас не так уж легко доставать кошерную пищу.

– Любая пища сейчас становится редкостью, – дотронувшись до креста, свисавшего с шеи Зева, он улыбнулся. – Изящный штрих. Хорошо гармонирует с цицитами. [6]

Зев пощупал бахрому, высовывающуюся из-под рубашки. Старые привычки легко не умирают.

– Знаешь, я даже немного привязался к нему.

– Так чего тебе налить? – спросил священник, обведя жестом ряды ящиков с алкогольными напитками. – Мой личный запас. Назови свой яд.

– Я не хочу пить.

– Ну, давай, ребе. У меня здесь есть самая настоящая «Столичная». Ты обязан выпить хотя бы один глоток…

– Зачем? Потому что ты решил, что нельзя пить в одиночку?

Отец Джо улыбнулся:

– Туше!

– Ладно, – согласился Зев. – Bissel. [7]Я выпью один глоток при условии, что ты не сделаешь ни одного. Потому что я хочу поговорить с тобой.

Священник мгновение обдумывал это предложение, затем потянулся за бутылкой.

– Договорились.

Он щедро налил водки в бумажный стаканчик и протянул Зеву. Тот отхлебнул. Он редко пил спиртное, а когда все же решал выпить, предпочитал ледяную водку прямо из холодильника. Но эта оказалась вкусной. Отец Кэйхилл уселся обратно на ящик виски «Джек Дэниелс» и сложил руки на груди.

– Nu? – спросил патер, пожав плечами, словно Джеки Мейсон. [8]

Зев не мог не рассмеяться:

– Джо, я по-прежнему подозреваю, что у кого-то из твоих предков в жилах текла еврейская кровь.

На минуту он ощутил легкость, почувствовал себя почти счастливым. Когда же он в последний раз смеялся? Наверное, целый год назад; да, за их столиком в задней части гастронома Горовица, как раз перед историей в приходе Святого Антония и задолго до появления вампиров.

Зев вспомнил день их знакомства. Он стоял у прилавка Горовица и ждал, пока Юссель завернет ему заказанную stuffed derma, [9]когда вошел этот молодой гигант. Он был намного выше всех присутствовавших раввинов, выглядел чистокровным ирландцем, словно один из членов «Paddy's Pig», [10]и носил воротничок католического священника. Он сказал, что, по слухам, это единственное место на всем побережье Джерси, где можно достать приличный сандвич с солониной. Он заказал порцию и весело предупредил, что лучше бы ему оказаться хорошим. Юссель осведомился, что он знает о хорошей солонине, на что священник ответил, что он вырос в Бенсонхерсте. [11]А около половины присутствовавших в тот день у Горовица – да и во все остальные дни, если уж на то пошло – были родом из Бенсонхерста, и не успел священник оглянуться, как все принялись расспрашивать его, знает ли он такой-то магазин и такой-то гастроном.

Затем Зев сообщил патеру – со всем должным уважением к стоявшему за прилавком Юсселю Горовицу, – что лучшие в мире сандвичи с солониной делают в иерусалимском магазине деликатесов Шмуэля Розенберга в Бенсонхерсте. Отец Кэйхилл ответил, что он там бывал и согласен на сто процентов.

И тут Юссель подал ему сандвич. Когда священник откусил огромный кусок солонины с ржаным хлебом, tummel, [12]обычный в магазине кошерной еды в обеденное время, смолк, и у Горовица стало тихо, словно в shoul [13]воскресным утром. Все смотрели, как ирландец жует и глотает. Подождали. Внезапно на его лице появилась эта широченная ирландская улыбка.

– Боюсь, что мне придется изменить свое мнение, – сказал он. – Горовиц из Лейквуда делает самые лучшие в мире сандвичи с солониной.

Под звуки аплодисментов и дружеского смеха Зев отвел отца Кэйхилла к заднему столику, который затем стал их обычным местом, и сел рядом с этим сдержанным и притягательным иноверцем, который с такой легкостью завоевал симпатию полного зала незнакомых людей и доставил такую mechaieh [14]Юсселю. Он узнал, что молодой священник – новый помощник отца Пальмери, настоятеля католической церкви Святого Антония, находившейся в северной части Лейквуда. Отец Пальмери служил здесь многие годы, но за это время Зев всего лишь пару раз видел его. Он принялся расспрашивать отца Кэйхилла – который хотел, чтобы его называли Джо, – о жизни в Бруклине, и они проговорили целый час.