Алексей Наст - Артефакт. Послание древних

*****

Вступление:

669 год до новой эры. Горная долина к северу от великой Ассирии.

Всё племя собралось у чёрного камня. Две беды пришли одновременно – умер вождь Даждун и дозорные оповестили о новом нашествии ненасытных ассирийцев.

Ассирия владела всем и вся на этой земле. Сирия, Финикия, Вавилония, Аравия, Египет пребывали под тяжким ярмом кровожадных царей из Ниневии – логова львов. Мелкие царства Малой Азии и Мидийской долины откупались тяжелейшей данью. А вот племени горных пастухов, зажатым с севера хищными урартами, и, с юга, ассирийцами, нечем было заплатить за свои жизни. Ассирийцы грабили и убивали, убивали и грабили. Пастухи убегали на самые кручи, спасаясь в пещерах. Их осталось не больше двух сотен. А теперь сгинула последняя надежда остаться в живых – этот мир покинул умный и хитрый вождь Даждун. Он умел найти пристанища, он организовывал обвалы и камнепады. Племя бедствовало, голодало, но было свободным. Что же теперь? Смерть? А может, что значительно хуже смерти – ужасное рабство?

–– Кого выберем новым вождём племени? – вопрошал, беспомощно озираясь, пастух- гигант Орзбан. – Я не осилю это бремя. Я прямолинеен и груб, я поведу племя в бой на врага, и мы все погибнем. Нас мало для открытой битвы. А прятаться и делать удары исподтишка, как делал Даждун, я не умею. Кого же выберем, братья?!

Мужчины племени пожимали плечами, чесали затылки. Все были хороши, и годились в вожди, но сейчас, когда идут ассирийцы, нужен был самый лучший. Хотя и ему было не спасти племени от порабощения. Каждого ждала расправа. Особенно же ассирийцы не церемонились именно с вождями поверженных племён и народов – садили на кол, жён бесчестили, детей скармливали боевым гиенам. Пастухи бросали взгляды на дымящий кострами стан, где гомонили дети, и где тревожно шептались, измученные полуголодной жизнью, жёны. Нужно было принимать решение, не откладывая.

Хитрый жадюга Корон, у которого было восемь овец (больше всех в племени), усмехаясь, крикнул:

–– Выберем Канишку!

–– Ха-ха-ха!!! – бешенный хохот, сразу переходя в ржание и слёзы, сотряс толпу пастухов. Они так измучились за последние сутки, что, неожиданная шутка, бальзамом смазала их души.

Все знали полоумного Канишку. Этот безобидный придурок, нажив многодетную семью, влачил самое жалкое существование, работая на других за плесневелый кусок сыра. Был он тихим, любил поковыряться в носу и, за всю жизнь ничего умного ни разу не сказал – за Канишку всё решала жена, а потом и подросшие дочери.

Услышав своё имя, дурачок, с козлиной бородкой и редкими бровями, сутулясь, принимая предложение Корона за чистую монету, вышел в центр круга. Пастухи ещё не могли прекратить истеричный хохот, а этот дурень, своим тупым выражением лица вызвал новый приступ нервного веселья.

–– А что?! – юродствовал Корон. – Канишка самый подходящий вождь для нас в это тревожное время! Кто хоть раз ссорился с ним? Может, и ассирийцы, узнав, кто нас возглавил, оставят нас в покое?! А?!

Пастухи вдруг стали серьёзными. Действительно, за сорок лет никто ни разу не поссорился с дурачком – он умел не наживать врагов!

–– Братья, Корон верно говорит! – согласился гигант Орзбан. – Я избил всех вас в своё время. Я соблазнял ваших жён и дочерей, и это злобило вас! Мы дрались! У меня плохие отношения со всеми вами. А с Канишкой я не дрался! Я обесчестил его жену и собирался растлить его дочерей, но Канишка, он посмотрел на меня вот так, – Орзбан указал на тупой, счастливый взгляд Канишки. – И мне стало стыдно. Я, до сих пор, терзаюсь угрызениями совести и часто, встречая Канишку, просто так угощаю его сыром!

Из толпы полетели возгласы:

–– И мы! Мы тоже угощаем его сыром и чёрствыми лепёшками!

–– Ха-а! Не спите с его дочерями, не придётся угощать.

–– Я не спал.

–– Я тоже ещё не спал, а угощаю его, будь он неладен!…

Орзбан поднял руку, успокаивая возмущённых.

–– Братья! Канишка должен стать нашим вождём! Только он сможет договориться с ассирийцами и отвратить наше истребление! Глядя на него, невозможно быть злым!

Дело решилось в минуту – Канишку собрались утвердить вождём – опустили головы, сжали кулаки, чтобы поднять их над головами, когда мудрый Корон выкрикнет имя Канишки. Но тут тупой Канишка тихо отказался:

–– Я не хочу.

–– Что?! Как?! – встревожено опешили пастухи.

–– Не буду. Не хочу!

–– С ума сошёл! Такая честь тебе! – раздались растерянные и обозлённые крики.

–– Я не хочу быть вождём. Я хочу быть царём, как великий Банапал, повелитель Ассирии.

–– Ха-ха-ха-ха-ха-ха!!! – племя снова забушевало новым весельем.

–– Братья! Братья! – поднял вверх руку Орзбан. – Пусть Канишка будет нашим царём! Желание вождя – закон!

–– Канишка – царь! – крикнул Корон. – Венец царю!

Из толпы вышел чумазый и оборванный еврей Соломон, бежавший не так давно из ассирийского рабства. Он сшиб с головы Канишки баранью шапку, дырявую и пропахшую дымом костров, и водрузил на его макушку венок из соломы.

Но никто не засмеялся. Все мужчины племени опустились на колени.

–– Слава царю! Могучий Канишка спасёт нас!

–– Приказывай, о, великий! – приложил руку к груди великан Орзбан и согнулся в поклоне.

Канишка оглядел своё племя.

–– У нас сто баранов. Каждая семья даст мне по ягнёнку. Я отвезу их ассирийцам. Каждый мужчина поймает две куропатки и убьёт трёх сурков. Я отвезу птицу и шкурки царю Банапалу. Я скажу ему, что у нас больше ничего нет, и нас не тронут.

Радостный ор покрыл округу. Вверх полетели шапки.

–– Слава! Слава царю!

*****

Год спустя…

Ниневия. Дворец Банапала.

Банапал восседал на резном троне из чёрного дерева. По обе руки великого застыли истуканами, одетые в золотые доспехи, воины царской гвардии. Приближённые вельможи и военачальники, гадливо щерясь подобострастными улыбками, вжимали головы в плечи – одно движение бровей великого, и отсечённая голова любого из них полетит на гранитные плиты.

–– О, великий! Прежняя дань из Египта пересчитана наместником Мемфиса. Всё подготовлено для переплавки. Суронтон собрал всё золото египетских храмов и серебро дворцов, что мы вывозили прежде из страны Та-Кемет.

Египет уже не подчинялся Ассирии, а Суронтона до сих пор называли наместником Мемфиса. Тяжело смириться с мыслью, что прежнее величие уходит в прошлое. Будет ли снова покорён Египет? Суронтон жаждал вернуться на своё прежнее место, да и все дворцовые вельможи скорбели о потере богатой провинции. О временной потере? Все говорили, что о временной!

–– Я награжу Суронтона за усердие, – отозвался Банапал. – Что слышно о горной Шобрии? Прошёл год, как их вождь Канишка приезжал ко мне с данью и целовал пыль у моих ног!