Константин Малахов - Последний сон

Нонремов уже тоже был во дворе – набирал воду из колодца.

– Вы уж извините, что хозяйничаю – весело сказал он, энергично вращая ручку, – не привык сиднем сидеть, когда другие работают. А может просто устал сидеть на работе, организм требует движения. Фух.

Он с довольным видом достал ведро и направился обратно в дом.

– Итак, Максим, мы с Вами сейчас, что называется, совмещаем приятное с полезным: отдыхаем на природе и занимаемся психоанализом, – сказал психолог, когда стаканы были ополоснуты, сырноколбасный натюрморт разложен и бутылка разливного пива ждала своего открытия. Макс сначала испытывал смущение за любовь к такому слишком народному напитку, предложив взять вина. Нонремов же убедил его, что нет ничего хуже наигранности, особенно в тот момент осмотра темных уголков души и разума.

– Честно говоря, расслабленности пока не ощущаю, – признался Макс.

– Это поправимо, – успокоил доктор наливая тихо шипящую пенную жидкость в стаканы. – Мы с вами попробуем легкий вариант гипноза, так сказать, пошаговый.

– Гипноз? – заинтересовался Макс отхлебывая пива.

– Чейчас изожу вам, – сказал Сергей Осипович прожевывая кусок колбасы и сыра одновременно. – Для начала, Вы просто расслабитесь и активизируете свои воспоминания. Как вы здесь бывали с супругой, где гуляли, разговаривали, кушали. Я буду наблюдать за происходящим. Вы же постарайтесь не думать обо мне, это может все разрушить. Если этот план не удастся – попробуем уже медицинский, так сказать, гипноз. Мне просто очень интересно посмотреть, как у вас самого это получается.

– Стоит, наверное, за это выпить? – не так чтоб уж бодро, предложил Макс и кисло усмехнулся.

Нонремов не отказался.

– Знаете, Сергей Осипович, – смотря мимо собеседника медленно проговорил Максим, – что меня иногда пугает? Очень сильно.

И не дождавшись ответа продолжил:

– Мне становится интересно, в плохом смысле интересно, а каков мир на самом деле? Ладно все эти видения с Юлей, но вдруг это просто первый раз, когда я заметил что-то неправильное? Может быть, я видел какие-то другие события, которых не было, или наоборот – не видел происходящего. Воспринимал людей такими, какими хотел, не видя их реальные стороны. Да вообще вся моя сознательная жизнь, все что я приобрел как уже человек разумный, может быть поставлено под сомнения. И быть просто бредом сумасшедшего, – он запил эту мысль несколькими крупными глотками.

Нонремов уважительно покивал, с хрустом умял несколько чипсов и прихлебывая пиво прокомментировал:

– Ваши суждения вполне логичные и правильные, особенно с точки зрения философии. Может я ошибаюсь, религии не мой конёк, но, кажется, в буддизме считается, что вообще весь сущий мир – это лишь столб белого света и не более. И когда каждый из нас рождается, он преобразует этот свет в свои индивидуальные образы, то есть видит мир по–своему. Согласитесь, что особенно с нравственной или художественной, в общем, каких-то нематериальных сторон, эта концепция очень даже правдива. Например, кому-то нравится абстракционизм в искусстве, а другой считает это непонятной мазней. Сосед из одной квартиры поддерживает речь президента из телевизора, а сосед этажом ниже негодующе осуждает. Или приведу Вам интересную цитату, тоже религиозную, так уж получилось. «Мы смотрим в Библию весь день, ты видишь свет – я вижу тень». Уильям Блейк, если не путаю, поэт. Неважно. Да взять ту же «Матрицу», которая тоже очень явно заигрывает с такими концепциями.

– Но…это как бы не считается нормальным.

– Ну, то, что инакомыслящего сочтут дурачком – это само собой. Это уже переход из психологической сферы в социальную. Для общества главное определить, опасен данный индивид или нет. Если страха нет, то его как правило, ещё и жалеют.

– Доктор, если я схвачусь за топор, то очень постарайтесь убедить меня его бросить.

– Не сомневайтесь. Это же в моих интересах. Подлить вам еще пива?

Они немного поболтали о всякой ерунде, которую доктор умело подбрасывал в костер беседы. Бутылки с пивом пустели, время тоже утекало, оба собеседника, судя по мимике и развалившимся позам, чувствовали себя расслаблено.

– Ну что же, Максим, давайте, – улыбнулся Нонремов. На «ты» он переходить отказался, мотивируя, что такое сближение ухудшит качество наблюдения экспериментов. – Окунитесь в свои воспоминания.

Макс прикрыл глаза, погружаясь в себя. Это напоминало включение старого киноаппарата. Вот фильм начался. В первых эпизодах они с Юлей заходят в дом, осматриваются. Это было сразу после приобретения. В тот день они как раз завершили сделку и не терпелось тут же испытать чувство хозяйствования. Будучи даже лендлордом дачного масштаба, бывает смотришь на кусок земли, и тебя мягко возносит ощущение, что вот оно место, где будут только приятные тебе люди и вещи. Супруги прилетели на крыльях радости и не знали куда себя деть. Какие-то кадры выскакивают и повествование идет рывками. Они решают всё отсюда вынести и как следует убрать в помещении, вымыть полы и окна, почистить ковры и мягкую мебель. Далее действие переходит на кухню, где Юля критически осматривает древнюю электроплитку, немного брезгливо трогает ставшую липкой от старости скатерть. Затем, её внимание переключается на деревянный, с облупившейся белой краской, буфет. Макс возле колодца набирает два ведра воды. Вот они начинают с перемывания найденной посуды и поверхностей…

Макс плавно открыл глаза и увидел лицо Нонремова, на котором отражались изумление и напряженность. Он застыл словно кот, увидевший спящую впереди на пути собаку. Расспрашивать его о причинах такого состояния Макс не успел – со стороны кухни раздался звон упавшего стакана или чашки.

Оба мужчины встали и медленно пошли на звук. Макс уже приготовился увидеть Юлю, но кухня была пуста. На полу валялся невесть каким образом выпавший из того самого буфета стакан.

Нонремов покосился на Макса, как бы спрашивая: «И это всё?». Тот сам не до конца ещё понимал, является ли этот стакан каким-то знаком ли просто стечение обстоятельств. Говоря иначе – причастен ли Макс к этому событию? Разобраться не успели. Со двора донесся скрип колодезного подъёмника. Ноги сами понесли из помещения.

В этот раз Юля была там и Макс испытал облегчение. Ведь он звал и звал её и все–таки сумел докричаться до воспоминаний. Как и в прошлые разы, его жена подрагивала, будто голограмма. Она присела на край колодца, откинула с лица упавшие волосы. Макс не спеша, чувствуя себя ребёнком, крадущимся к бабочке, приближался к Юле. Психолог пока не двигался.

– Привет, – только и смог вымолвить Макс подойдя на расстояние не более десяти шагов. Юля ответила лёгкой улыбкой, которая могла обозначать тысячу разных слов, но все они были приятные. Все для него.