Ганс Эверс - Избранные произведения в 2-х томах. Том II. Подменыш (роман). Духовидец (из воспоминаний графа фон О***)

Надо сказать, что Котса ждал бесславный конец. Это произошло потому, что Катюша вышла замуж и уехала в Калькар. Тогда Эндри получила новую нянюшку, которую звали Петронеллой. Нелля – звали её в замке: разве в Клевском замке Петронелла когда-либо звалась иначе? Уже в первый же день начались разногласия. Нелля отказывалась именовать Эндри маленькой барышней и запрещала звать себя «Нелля». Это ей не нравилось, и не для этого она ехала в такую даль. (Она прибыла издалека – из Лесного Дома, из охотничьего дома графини, где отец Нелли служил разъездным смотрителем за птицей.) Была вызвана бабушка, заявившая, что ей совершенно безразлично, как они обе будут друг друга звать. Это они могут решить промеж себя. Приблудная Птичка была чрезвычайно возмущена. Разве она когда-либо звала Катюшу – Екатериной-Елизаветой? В конце концов они пришли к соглашению. Эндри добилась своего, настояв на слове «барышня», без добавления «маленькая», так как ей уже было десять лет. За это она обязалась оставить Нелли полностью её красивое имя: Петронелла. Но едва только был заключён этот мир, как начались новые битвы, в которых Котс воевал на стороне Эндри.

Обе девушки были разного мнения относительно положения Петронеллы. Эндри хотела видеть в ней настоящую горничную, которая бы её раздевала и одевала, держала в порядке её вещи и всегда была бы там, где нужна, словом, расторопную камеристку, вроде Фанни при бабушке. Катюша, с волосами, как лён, большой неопрятный медведь, была для этого непригодна, но Петронелла с карими глазами и темно-коричневыми локонами, маленькая, изящная, быстрая и ловкая, казалось ей, очень подходит. «Её надо только немного подучить», – думала Эндри.

Петронелла же была совсем другого мнения. Она пробыла пару лет в монастыре Сердца Иисуса, воспитывалась там и хотела теперь сама воспитывать: Она умела хорошо читать, писать и считать; знала наизусть катехизис и была искусницей в рукоделье. А с этим всем у Эндри обстояло очень плохо. Читать она ещё умела. Двоюродный братец учил её, и она быстро выучилась, так как чтение доставляло ей удовольствие. Но уже с писанием выходило нехорошо: с большим трудом она могла лишь нацарапать своё имя. В счёте она не пошла дальше слабых начатков таблицы умножения. Из катехизиса не знала ровно ничего. Что же касается рукоделий, то не могла отличить штопальной иглы от швейной. Ей должно быть стыдно! – говорила Петронелла.

Эндри отнеслась к ней сурово. Быть может, – резко спрашивала она, – эта учёная Петронелла умеет ездить верхом? Она может с ней вместе пойти в конюшню, вывести пони и оседлать его – пусть она тогда покажет, чего стоит. Или плавать? Даже гусей она пасти не умеет. Петронелла должна была стыдливо умолкнуть. Ничего этого она не умела: гусей в Лесном Доме не было. Эндри величественно заявила, что она охотно будет учить катехизис, если Петронелла станет учиться пасти гусей. Если же она проедет на Кэбесе по двору, то тогда Эндри согласна учиться и штопке.

Петронелла согласилась – вот было бы красиво, если бы она не могла научиться тому, что знает эта высокомерная девочка. На следующее утро очень рано Эндри разбудила свою Петронеллу. Она повесила ей через плечо сумку, положила туда хлеб и объявила, что это – её обед. Она не разрешила Петронелле надеть ботинки – гусей надо пасти босиком. Она взяла её с собой – выгнать гусей и решительно приказала не возвращаться раньше вечера.

Эндри радовалась – по крайней мере, на сегодня она избавится от мучительницы. Но ей пришло в голову, что это мало поможет. Пасти гусей нетрудно, и она сама этому научилась в один день, когда ей было всего лишь пять лет. Но завтра она должна будет учить катехизис. Нет ли средства отбить у Петронеллы охоту пасти гусей?

Вдруг она обрадовалась – Филипп! Где Филипп?

Она искала его повсюду – и нашла в сене у старой Лены. Она позвала, поманила его, вынесла из конюшни. Петронелла не ушла далеко со двора. Она не могла привести в порядок белое стадо: это нелегко сделать без жерди. Служанки громко смеялись, но Питтье, которому понравилась красивая девушка, сжалился над ней и крикнул, что принесёт ей палку.

Тут подошла сзади Эндри с гусаком.

– Видишь, Филипп, – зашипела она, подражая ему, – этому она давно выучилась. – Видишь, эта хочет украсть гусей. Всех твоих гусей с утятами. Она хочет украсть. Слышишь, Филипп?

Она шипела и натравливала – и гусак понял. Через весь двор он понёсся, как одержимый, на Петронеллу. А она сделала самое глупое, что могла, – ударила его рукой. В одну секунду Филипп укусил её руку так, что она громко вскрикнула и убежала. Но гусак бежал быстрее и скоро ударил её клювом в икру. Забежав вперёд, погнал её кругом по двору. Петронелла кричала, гуси гоготали, а лакеи и горничные заливались смехом. Кончилось бы это плохо, если бы Питтье не втолкнул её быстро в конюшню и не запер за ней дверь.

Эндри велела подать большой кусок сала, порезала его на ломти и накормила Филиппа. Он отправлялся один на луг со всем своим гусиным стадом.

Прихрамывая, Петронелла плелась по двору.

Графиня стояла наверху у окна:

– Что с тобой случилось, Нелля? – крикнула она.

Петронелла со стонами рассказала о своей беде и пожаловалась на бешеного гусака.

Бабушка видела, как сзади стояла внучка, лаская и кормя гусака. Она позвала её:

– Скажи, пожалуйста, кто натравил Филиппа на Нелли?

Эндри состроила самую невиннейшую и нежнейшую мину.

– Должно быть, это был Котс, – сказала она с убеждением.

Бабушка засмеялась.

– Котс не должен производить слишком много беспорядка, – предостерегла она.

Затем она вынесла решение их спора: катехизисом и рукодельем Эндри может не заниматься, но тем прилежнее она должна учиться счёту и письму, и сегодня же, немедленно ей предстоит начать.

Тут снова выступил Котс. Он саботировал учение и делал это так основательно, что дня не проходило без помехи. Он не только отбивал острия у всех карандашей и перьев, бросал волосы и мух и лил воду в чернильницу, забрасывал тетради и учебники так, что их целыми днями надо было искать. Он даже самым безответственным образом выступил против Петронеллы. Наверху, на лестнице, он протянул проволоку так, что она зацепилась, упала и до крови разбила себе голень. В её волосах однажды утром оказалось так много репейника, что она должна была выдернуть большой клок. В своих ящиках она находила дохлых крыс и лягушек, в постели в ногах – старого ежа, колючки которого накололи ей пальцы, когда она вытянулась во сне.

Ни разу ей не удавалось поймать Эндри, которая с возмущением отвергала подозрения, что может что-либо подобное делать. «Это был Котс», – заявляла она хладнокровнейшим образом.