Даниил Анпилогов - Белапктрисса Бессертатч

– Да, Веммер, – лукаво ответила она. – И помни все, что я тебе сказала…

– Я помню, Белапктрисса! Я помню и слепо верю. И я жду, терпеливо жду, Белапктрисса! Я готов быть с тобой вечно, Бе-лап-ктрис-са-де-Вейр!.. – беспамятно кричал безумно влюбленный, сходящий с ума профессор.

Хлопнув дверью, в свой мрачный, призрачный кабинет после недавней ссоры с другом вернулся измученный Роберт. Опустившись в кресло напротив камина, в котором уже догорали последние угольки жизни, он нервно закурил толстую черчилльскую папироску, надеясь полностью погрузиться в туманный мир своей несбывшейся мечты. Вокруг царил беспорядок и кучами на полу скапливался смахиваемый пепел. Медленно и тяжело отбивали каждую секунду поломанные настенные часы, несколько раз уже падавшие со своего привычного места; ход времени в них постоянно менял, затормаживаясь, свое бессознательное направление, доходя до конца, и какая-то шестеренка внутри крутилась в обратную привычной сторону.

Тусклый свет наполнял эту комнатку неестественным ощущением пустого и бессмысленного пребывания в ней, неживым чувством полного отчуждения и безрассудного одиночества. Здесь все было неприятно и скупо для человеческого существования, для человеческой жизни. Однако ее хозяину, Роберту Бессертатчу, было уютно и комфортно в таком помещении, и этот безрадостный кабинет был единственным местом его покоя: он не замечал за ним всех тех недостатков, что сразу же бросались в глаза любому при первом посещении.

Погрузившись в некий полусон, он улыбнулся, будто бы представляя его единственным радостным мгновением настоящей жизни, и тусклый каминный свет опустился на изнеженное грубостью лицо Роберта, как вдруг что-то громыхнуло в нем, и призрачный зеленоватого оттенка огонь, нарушив пустое пребывание Бессертатча в этом мире, загорелся там, словно в аду.

– Роберт! – услышал он до боли знакомый шепот, но старался не верить своему слуху – он обманывает чаще друзей.

– Кто это? – испуганно спросил Бессертатч.

– Неужели же ты успел забыть меня меня, Роберт?

И перед ним из огня выпорхнуло некое туманное очертание женщины-призрака. И он узнал ее по легкому, плавному движению, по сатанинской огненной улыбке на молодом прохладном лице. И он вспомнил, что когда-то тоже был подвержен ее пылкой любви, ее горячей, пылающей страсти, был очарован ее неземной красотой и безобидной нежностью… Перед ним парила Белапктрисса де Вейр, убитая собственным мужем именно из-за него – Роберта Бессертатча.

– Роберт, это же я – Белапктрисса!

– Белапктрисса… – испуганно впился он взглядом в ее призрачные очертания. – Я даже не…

– … не мог подумать! – закончила она. – Конечно же, Роберт, если ты не веришь в мое воскрешение. Если честно, такое многие считают невозможным… Но ты же знаешь, Бессертатч, что это совершенно не так! – порхнула она к нему на колени, – и ты же сам желаешь меня воскресить!

– Но как же я могу?..

– Как можешь? – смеясь, ответила она. – Только ты достоин сейчас моего воскрешения. Ведь ты любил меня больше, чем всей своей душой: ты любил меня всей жизнью, и из-за тебя я была убита.

– Белапктрисса… – тихо произнес он.

– Но ведь и ты тоже не был со мною откровенен, Роберт. Признайся хотя бы сейчас, что у тебя была другая.

Он дрожал, он испуганным взглядом постоянно смотрел вслед ее перемещающемуся силуэту. Но, несколько успокоив безустанное биение трепещущегося сердца, ответил ей:

– Нет, Белапктрисса… Ты была у меня единственной…

– Как ты смеешь? – крикнула она. – Даже я могу назвать ее имя… Или ты думаешь, Бессертатч, что все это – простая игра? Не надейся тогда на победу и не думай о своем счастье, если же ты считаешь себя превыше всех остальных.

– Белапктрисса…

– Радуйся, что именно тебе дано великое право меня воскресить – и тогда я буду только твоей, Роберт, и тогда этот мир узнает во мне уже совершенно иного человека: Белапктриссу Бессертатч!

– И что же мне делать?..

– Кооф… Ты любил эту презренную, ничтожную Маргаретт Кооф! И, значит, именно она перешла мне дорогу, за что и смерть ее является моим воскрешением.

– Нет, Белапктрисса… Я не могу… – что же скрывали в себе его слова?

– Ты обязан это сделать, Бессертатч. Ты обязан убить ее!

– Я не убийца!.. Пощади меня!.. Я не смогу.

– Значит, ты больше не любишь меня и не ждешь моего воскрешения, Роберт. А я чувствовала в тебе человека!

– Я и рожден человеком, не имея право на убийство…

– Врешь, Роберт! Если тебе это станет нужным, ты не преклонишься ни перед чем – это выживание.

– Но как же я…

– Это твой долг, если ты жаждешь моего воскрешения, Роберт.

– Я не могу… Я не смогу убить!..

– Если ты хочешь моего возвращения, то ты обязан сделать это. Думай, Роберт: у тебя еще есть время…

Убийство еще неизвестного читателю персонажа служит необходимой жертвой для воскрешения Белапктриссы. Почему именно она?, кто вообще она такая?, да и как, черт возьми, все это работает? Ответы на все эти вопросы я дам не сразу. «С читателями всегда интересно играть», – старался сказать я про себя…

Слишком много символов приходится вводить в это произведение, но такова задача любого писателя: он должен насытить свое творение, сделать его ярче и интереснее. Образы, возникающие на страницах романа, повести, рассказа… не важно… полнее раскрывают авторскую картину мира. Самые важные из них я буду стараться выносить в заглавия.

…Было прохладно. Джеймс Веммер сидел возле камина, с тайной улыбкой глядя на огонь. В его теплом свете он видел не лицо беспощадной стихии, а приятные искорки надежды на будущее счастье. И этот огонь настолько затуманил все его мысли и воспоминания, что в них не осталось и места прежним обидам и разочарованиям – и ссора с Робертом Бессертатчем мигом вылетела из его головы. Теперь де Эйр был полон теплых чувств и, главное, неожиданного счастья – и в этом, как он понимал, заключалось слепое повиновение его судьбе.

Неожиданно разразилась гроза и молния озарила мертвое небо. «Неужели опять Белапктрисса? – подумал он. – Почему её появление всегда сопровождается грозой?» Он выглянул в окно, и страшная картина предстала перед глазами: дом его друга был окружён ярким ореолом стихи, а в окна бездумно лупили разряды, уничтожая мирную жизнь внутри.

Веммер выбежал на улицу, надеясь не опоздать. Тёмно-серые воронкообразные тучи кружились над домом Бессертатча, и чудовищный таран стихии бил по его адскому плену. «За что она так его?» – не понимал де Эйр. Ворвавшись в дом своего друга, он мигом взобрался по полуизломанной, скрипящей лестнице на второй этаж, в кабинет Бессертатча. Дверь была распахнута, а сам Роберт, окружённый зеленым огнём поднявшей его молнии, пытался вырваться. Будто бы руки Белапктриссы, со всех сторон жадно впивались в него демонские разряды, по-особому пытая его несчастное тело. Лишь отрывки слов долетали сквозь жужжание молний до ушей Джеймса Веммера: