Максим Шарапов - Альма-матер

– Так что ж ты лезешь тогда?!

– Извините, я просто обознался.

– Обознался он, – недовольно пробурчал мужик. – А вроде трезвый ещё.

Усатый отвернулся и стал удаляться. На ходу он несколько раз обернулся, словно опасаясь, что его могут преследовать.

Кирилл Эдуардович отошёл к краю аллеи и сделал вид, что завязывает шнурок на ботинке. Огляделся по сторонам: люди шли мимо, не обращая на него никакого внимания. Кирилл Эдуардович немного отдышался и побрёл к университету. И почти сразу же рядом опять возник Михаил.

– Ну и на кой чёрт ты это вытворяешь? – негромко спросил Кирилл Эдуардович.

– Да классно же вышло! – Миша еле сдерживал смех. – Я был уверен, что тебе понравится! Ты же всегда любил поржать! Или забыл, как ты своим идиотским хохотом срывал занятия на первых курсах? Тебя считали придурковатым подростком и выгоняли с семинаров. Я вообще удивляюсь, как тебя преподавать-то взяли? Ты же, наверное, на всех лекциях хохочешь сам с собою!

– Хватит меня воспитывать, а?! Ты же со мной вместе и ржал.

– Но выгоняли тебя!

– И зачем вот так являться! Позвонить не мог или написать? Встретились бы нормально.

– Да когда мы последний раз встречались? Ты хоть помнишь? А я тебе скажу – это было прошлым летом.

– Ну знаешь, ты сам виноват! Из дома тебя не вытащишь, вечно какие-то отговорки.

– А ты попробуй. – примирительно сказал Миша. – Ладно, скажи мне лучше, почему ты Светку три дня назад выгнал? Симпатичная же девчонка.

– Не хочу я с ней ничего! Зачем мне это?

– Ну как зачем?!! Ты свободный, ещё не старый мужчина, она не связанная штампом в паспорте милейшая женщина. Почему бы и нет? Ты же традиционный парень, как недавно признался случайному прохожему!

Михаил захохотал, и Кирилл Эдуардович, на мгновение забыв, что беседует с собственной галлюцинацией, прошипел:

– Что ты ржёшь как сумасшедший!

– Я?! Я сумасшедший?! – Миша захохотал ещё громче. – Не волнуйся, никто, кроме тебя, не слышит! А хочешь, я скажу, почему ты не стал спать со Светкой? Даже если не захочешь, скажу: ты запал на свою студентку!

– Ничего я не запал!

– Запал, запал! Я же тебя знаю лучше, чем ты сам. Она напомнила тебе первую любовь. Она вроде и не похожа совсем, но какое-то общее настроение, рисунок движений, интонации в улыбке. И теперь ты не знаешь, что делать с этим, неожиданно вернувшимся чувством. Только ты уже не ровесник ей, а папа!

Михаил гадко захохотал и пропал. Кирилл Эдуардович подходил к зданию университета. Справа от входа на каштане желтели широкие листья.

Кирилл Эдуардович достал телефон, до начала лекции оставалось ещё минут пятнадцать, и набрал номер Михаила. Тот подошёл не сразу и ответил сонным голосом.

– Ну что ты меня будишь в такую рань?

– Какая же рань! Почти одиннадцать. Опять телевизор смотрел полночи?

– Да, смотрел!

– Неделя, видно, нерабочая?

– Угадал.

– Давай сегодня часа в четыре встретимся? Пообедаем где-нибудь.

– Сегодня? – протянул Михаил. – А что за спешка такая?

– Да уж какая спешка! Больше года не виделись.

– Зато мы регулярно переписываемся.

– Скажи ещё, что у нас роман в письмах.

– А что? Хороший жанр. И снова обретает популярность, – было слышно, как Миша потягивается.

– Ты с темы-то не соскакивай. Встречаемся сегодня или нет?

– Слушай, ну это так неожиданно. Надо же подготовиться. Может, завтра?

– А ты как готовится-то собрался? Бальное платье гладить будешь? Просто пообедаем и всё.

– А коньячку выпьем?

– Выпьем по чуть-чуть.

– А где?

– Я придумаю и напишу тебе адрес.

– Во сколько встречаемся? В четыре?

– Да, в четыре.

– Столик закажешь?

– Закажу. Только ты не опаздывай.

– До встречи, камрада!

Кирилл Эдуардович быстро нашёл в интернете сайт ресторана и заказал столик на двоих. На пять часов вечера.

Очередная лекция была посвящена установлению доверительных контактов между журналистами и ньюсмейкерами.

– Нередко рабочие отношения перерастают в приятельские и даже дружеские, – рассказывал Кирилл Эдуардович. – И тогда общение происходит не только на пресс-конференциях или в кабинетах, но и в ресторанах, в самолетах, при самых разных обстоятельствах. И, конечно, откровенность таких неформальных бесед возрастает многократно, поэтому настоящий журналист всегда знает больше, чем может сказать вслух.

– Это значит, что у нас есть цензура? – спросил один из студентов.

– У меня в аудитории цензуры нет, – отшутился Кирилл Эдуардович.

– Поэтому мы можем задавать вам любые вопросы? – поинтересовалась Вика.

– Попробуйте, – Кирилл Эдуардович засунул руки в карманы брюк.

– Вы сказали, – Вика решила не откладывать, – что рабочие отношения нередко становятся дружескими.

– Сказал.

– А как у журналистов складывается с противоположным полом? Или вы верите в дружбу между мужчиной и женщиной?

Несколько человек засмеялись.

– Не очень, – честно признался Кирилл Эдуардович.

– И как же быть? – Вика улыбалась ему с четвёртого ряда, который был почти на одном уровне с лицом стоявшего перед студентами преподавателя.

– Вы хотите узнать, случались ли у меня служебные романы?

– Хотим! – подтвердила Вика.

– Да, – Кирилл Эдуардович спокойно улыбался. – И я об этом ничуть не жалею. А теперь давайте вернемся к теме…

На этой лекции Кирилл Эдуардович впервые почувствовал, что получает удовольствие от общения со студентами. Нервозность первых занятий проходила, он видел заинтересованность своих слушателей и начинал предугадывать, в каком месте они засмеются, где задумаются или поспорят. И это позволяло ему управлять коллективными эмоциями, делая общение живым, но не панибратским. Единое лицо аудитории без всяких индивидуальных черт, смотревшее на него в самом начале, теперь все больше распадалось на отдельные личности, которые он узнавал, с которыми шутил или дискутировал.

Но прав был друг Миша, одно лицо вызывало у Кирилла Эдуардовича особые эмоции. Он старался не смотреть на Аню, но постоянно замечал, что она засмеялась, нахмурилась и стала серьёзной, поднесла кончик ручки к губам. И он испытывал щемящее чувство, которое доставляло давно забытую горьковато-грустную радость.

Иногда они на мгновение встречались взглядами, и тогда по его телу пробегали толпы мурашек, а дыхание сбивалось, и он вынужден был маскировать этот прыжок в пропасть лёгким покашливанием. Она была совершенно не похожа на его студенческие влюблённости, но непостижимо превращалась в их продолжение.

– Про архитектурную загадку не забыли? – спросил Кирилл Эдуардович в конце лекции.

– Не забыли! И даже отгадали! – раздались сразу несколько голосов, и её голос прозвучал среди них особой ноткой.