Екатерина Оленева - Наследство

– Я рассмотрела комнату, в которую меня поместили.

– Правда? И куда вас поместили?

– Туда, где раньше помещали вас.

– Правда? Просто отлично! Терпеть не мог эти мрачные стены и обои в цветочек.

– Ты ещё вспомнишь их добрым словом, когда увидишь, где тебе придётся жить теперь.

– О! В вашем гостеприимстве я нисколько не сомневаюсь, уважаемая тётя Сибил! Ну, и как переночевали? Призрак Мэри вам уже явился?

Всё это говорилось легко и непринуждённо, словно со смехом, но у Корнелии мурашки по спине побежали:

– Какое Мэри? – округлила она глаза, отчётливо вспоминая голос из сна.

Мужской голос, призывавший женщину именно с этим именем. А потом – ледяное купание в пруду.

Совпадение?

– Коул просто трепло. Не обращая на него внимание.

– Вы даёте нашей гостье дурной совет. Вы же знаете, как я не люблю, когда на меня не обращают внимание, тётушка! – чёрные глаза вновь устремились на Корнелию.

Он довольно бесцеремонно пялился на девушку, рассматривая её в упор, впрочем, не без дружелюбия.

– Если меня игнорировать, я начинаю привлекать внимание любым путём, и иногда это заканчивается не слишком хорошо.

– Иногда это заканчивается просто скверно, – сделала Сибил неприязненный жест рукой. – Но, надеюсь, на этот раз ты станешь держать себя в узде, потому что либо так, либо я умываю руки. Очень надеюсь, что клиника изменит тебя к лучшему.

– О, нет! Он сделал меня ещё хуже.

– Большим придурком, что ты был до этого? Это вряд ли. Образумься уже, наконец, или, клянусь, что полностью лишу тебя денежного содержания.

– Спасибо, тётушка, за обнадёживающие речи.

Корнелия сделала для себя маленькое открытие – Коул, оказывается, не всегда улыбается. И когда он перестаёт зубоскалить, лицо его коренным образом меняется. Делается сосредоточенным и задумчивым, почти одухотворённым.

Перехватив внимательный взгляд Корнелии, парень ежесекундно натянул свою улыбочку, которую, кажется, носил как защитный шлем или маску.

– Я всегда буду с благоговением произносить ваше святое имя. Ведь чтобы не случилось, вам одной никогда не лень меня пинать.

– Ну, кто-то же должен нести свой крест? – Сибил потянулась за второй сигаретой.

– Ок! А мы будет устраивать что-то вроде праздника?

– Какого праздника, Коул? – с интонацией, будто она обращается к умалишённому, вскину бровь, протянула со вздохом Сибил. – В честь чего? Что ты несёшь? Ещё месяца не прошло со смерти Гая.

– Возвращение истинной наследницы в «Райские кущи»…

– Сады, – невозмутимо поправила Сибил, но её никто не слушал.

– Разве не повод устроить вечеринку?

– Думаешь, здесь кто-то в настроении для этого?

Выдержав небольшую паузу, Коул весело фыркнул:

– Да вы поглядите на свои лица? Именно это нужно тут всем: взбодриться и повеселиться.

– Кому – всем? Мне, например, весело читать книги у камина. Или пролистать страницы в социальных сетях, – подала голос Кора.

– О! Только не говори мне, что тебе нравится уединённая атмосфера этого дома! Ты просто недостаточно долго здесь пробыла. Этим стенам нужны людские голоса – много людских голосов, чтобы они продолжили звенеть, чтобы этот вековой монстр не смог их поглотить. Музыка! Шампанское! Девочки, наконец…

– Коул!

– В раю должно царить веселье, а не скука.

– Знаю я твоё веселье. Его не будет. Я в трауре. Смирись с этим. Или – убирайся и сам ищи средства на свой кокаин и твоих многочисленных друзей. Я ясно выразилась? – спокойным тихим голосом Сибил вполне себе можно было резать металл.

– Более чем, – рывком поднявшись со стула, Коул проинформировал. – Пойду прогуляюсь. Не хотите со мной?

– Она ещё не допила свой чай, – вновь попыталась ответить за других Сибил.

До этого момента Кора совсем не хотела отправляться куда бы то ни было в компании Коула, который казался ей немного чокнутым. Кажется, безвредный разгильдяй, из тех чудиков, которые в итоге больше всего вредят самим себе, но а там – кто его знает. В общем, не пытайся Сибил ей его сватать, он, скорее всего показался бы любопытным типом и даже к лучшему, что в мрачном доме больше народу.

Но Коре категорически не нравилось, как старая леди пыталась отвечать за неё. Извините, уважаемые, не настолько хорошо знаем друг друга.

– Чай уже остыл и я не планирую его допивать. Так что, пожалуй, давай пройдёмся.

На сей раз в сверкающей улыбке Коула светилось торжество от маленькой победы над тётушкой.

– Слава богу! С этим покончено, – весело (или, как подозревала Корнелия, старательно разыгрывая безоблачное настроение) выдохнул Коул. – Каждый раз прощаясь с тётушкой я словно снимаю с себя груз.

– Если всё так плохо, зачем приезжать? Вы вроде бы не ребёнок и способны позаботиться о себе самостоятельно.

– О! Конечно, способен. Чисто в теории. Однако, вся проблема в том, что я привык жить на широкую ногу, ни в чём себе не отказывая. С моими нулевыми знаниями по всем направлениям обеспечить себе тот уровень жизни, к которому я привык, будет проблематично. Вот и приходится подстраиваться.

– У вас чудно получается смотреть в самый корень проблемы. А почему именно под тётушку?

– Ну, тут свои нюансы. Видишь ли, мои родители развелись, как и многие другие родители, когда я был ещё ребёнком. С тех пор у матери своя жизнь и мужья, у отца – свои жёны и дети, а у меня, нужно признать, не самый приятный нрав. Временами меня трудно терпеть.

– Временами? Это совсем неплохо.

– Ну, это я немного смягчил краски. Большую часть времени родители не знали, что со мной делать. Мать так точно не знала, и отсылала к отцу, но через пару-тройку месяцев я надоедал и отцу, тогда уже он отсылал меня обратно к матери.

Корнелия запретила себе испытывать к нему – что?.. Сочувствие или жалость?

Такие жалостливые истории редко рассказывают просто так, если не хотят разжалобить собеседника.

«Или если история просто не является правдой», – заметила невидимый собеседник в голове Корнелии. Так, стоп! – если у парня завёлся внутренний адвокат, значит, он уже миновал парочку заслонов. – «Продолжай в том же направлении и станешь параноиком в ближайшее время».

– Наверное, это трудно – когда разведённые родители перебрасывают тебя с рук на руки, как мячик.

– Трудно? – фыркнул Коул, тряхнул головой, отчего его вихрастые кудри растрепались ещё сильнее. – Ну, я бы сказал, что в любом случае тебе редко бывает скучно. Обилие впечатление обеспечено.

– И тогда тётушка решила взять вас под своё крыло? Пожалела, так сказать?

– Пожалела? Ну, жалость, это совершенно точно не про Сибилл. Она считает, что я безнадёжен, потому что вечно тусуюсь, вместо того, чтобы «правильно распоряжаться своей жизнью». Но сейчас она считает, что я могу быть ей полезен.