Yuri Lepichuri - Нежизнеспособный

– Нет, уж! Тогда пусть брат выбирает, твои фильмы такие скучные, что я усыпаю.

– Ладно, я постараюсь – промямлил Кирей, словно только проснулся от долгого сна.

– А, да, Ниум, ещё кое-что, можно я сфотографирую одну из твоих картин? Я хочу показать её подружке – одёрнула Джун.

– Нет. Ты знаешь правило. – отрезал художник.

– «Никто не должен их видеть» – растягивая слова и переигрывая друга, сказала девочка – что за глупости? Красивые же!

– Знаю.

– Тогда почему? – Джун недоумевая скрестила руки на груди.

– Я творю не для того, чтобы кто-то мою работу обсуждал, а вы начнёте чесать языками слишком много.

– А если я тебе пообещаю? Честно, Мира очень хорошая, мы с ней с пелёнок лучшие подруги, поверь мне. И ты, Кирей, скажи ему! Мы будем молчать, честно-честно!

– Нет – отрезал Ний.

– Вот поэтому ты и не достоин братика! Картины не смотри, Нием не зови. Скрытная, подозрительная, хладнокровная рептилия!

Джун захлопнула за парнями дверь с силой, такой, что стены задрожали. Старший брат было хотел отчитать сестру за ужасное отношение к вещам, но друг держал его за руку и от этого раздражение куда-то пропадало.

Брюнета, уже усыпающего на ходу, неожиданно усадили на диван, хоть и видавший виды, но ещё пригодный к использованию. Сейчас парень явно не был настроен на разговоры и с учётом того, что прятаться было не от кого, он всё же завесился чёлкой и сидел, опустив голову из-за подступавшей дрёмы. Ниум, выбирая ракурс для рисунка, пристроился с холстом у стены напротив и светло-бежевой пастелью принялся намечать основные линии. Свет от лампы, искусственный, сейчас ему был не по душе и парень выставил свечу рядом на столе и зажёг от карманной зажигалки. В этом антураже он запечатлел, что видел. С резкими тенями на фоне фиолетовых почти чёрных стен, дорогой ему человек сиял, подсвеченный тёплым огнём.

– Даже не скажешь мне, что устал и хочешь спать? – между делом задал вопрос художник.

– Ты же пишешь, разве я могу отрывать тебя от искусства? – сонно, но от этого не менее довольно происходящим, вымолвил Кирей.

– Всегда одинаковый, я люблю эту твою черту.

В это самое время Суиин сидела дома безжизненно глядя в потолок, в её маленькой квартирке не было излишков и сейчас она расположилась на тонком, персикового цвета матраце, постеленном прямо на дубовом ламинате, на столе грелся электрический чайник подавая признаки жизни своим красным огоньком, а в воздухе витал запах свежеизмельчённых мелиссы и смородинового листа, окно было нараспашку открыто. Сосед сверху любивший по четвергам музицировать, учился он играть на скрипке или устраивал бесплатные концерты намеренно – не важно – его музыка лилась с балкона по водостоку дома, перилам, за края его территории, развевалась по ветру, и эти плачущие звуки инструмента каплями собирались в каждом слышащем. Девушка, закрыв глаза, подставляла лицо потоку нот, и ей будто снилась в сладостной дрёме, далёкая молочно-лиловая река из звёзд и влага озера, в котором она стояла по грудь, рядом с ней была девушка. Она улыбалась. Нежно. С любовью. Протянув молча руку, что-то выронила. Суиин не успела понять, что же то было, лишь опустила глаза, как её сжали объятия и окинули мягкой тканью, как одеялом.

Скрипка затихла и сон развеялся, запах дыма сигарет грубо прервал нежные любовные грёзы. В тишине комнаты, лёжа на спине в окружении красных, немного безвкусных маков на старых обоях, и в дешёвых кабелях от техники, в сердце не было причин для грусти, но оно ныло и отказывалось биться. Дышать становилось сложнее с каждой секундой бездействия. Она уже начала слышать свою кровь, что пульсировала в венах.

С десятой попытки девушка заставила себя встать с лежбища одетая в невнятного цвета, простецкое домашнее платье, леди угрюмо глянула на часы на стене.

В холодильнике было пусто, разве что пачка майонеза, одиноко глядела из дальнего угла полки. В шкафу осталось девять кусков нарезного хлеба.

Она достала нож. «Тосты на ужин не слишком плохо». Вылила остатки прозрачной солнечной жидкости на сковороду – шипение и треугольником нарезанные ломтики окунулись в него, пропитываясь вкусом и ароматом нерафенированого подсолнечного масла. Покрытые золотистой корочкой и пахнущие семенами солнечных цветов, они все красовались на тарелке уже минут через восемь.

В полумраке, она взяла телефон, пролистать ленту Твиттера.

Экран встретил сообщением: «Прощай, моя дорогая, прости, я люблю тебя».

Интуиция пронзила страхом сердце Суиин. Стало невыносимо холодно. В тот же миг, всё напряжение, что было в теле исчезло, как только нашлась причина такого ужасного самочувствия. Весь этот день кричал о том, что что-то не так и томил ожиданием. Предчувствие. Не раздумывая и секунды, она надела первое, что попалось под руку. Набрала сестру и выскочила на улицу.

Расстояние в шесть улиц. Почти полночь. Транспорта нет. Она бежала так быстро, как никогда прежде не бежала. Звонок. Гудки. Осталось повернуть во двор. Без пяти полночь.

Какой-то парень выскочил прямо перед ней. «Ты не видела человека?», «Друга ищу», «Разминулись».

– Нет. Спешу. – отвязалась, не глядя в лицо. Четыре шага вверх. Домофон, не работает. «Как всегда». Хорошо… и плохо.

Ступени неслись под ногами стремительно, поворот за поворотом она вцеплялась в перила пальцами. Сорок, сорок одна, сорок две сорок три… ступени. Телефон так и не ответил, мыслей в голове не появлялось, словно внутренний голос проглотил сам себя, оставляя лишь давящую тишину.

Взялась двумя руками. Не заперто.

Она потянула железную тяжёлую дверь на себя и в нос забился металлический запах. Ещё не глянув в коридор, Суиин спряталась за дверью, сжимая ручку, жмурясь. Её трясло, как осиновые листья на ветру. И жалобно, со всей надеждой, что только можно соскрести с полей души она простонала:

– Солнце моё, ты здесь? Одна?

Голос предательски проседал. Она как струна вытянулась, опираясь на дверь. Глаза покраснели, и все вещи начали плыть, когда девушка простонала во второй раз, немного громче:

– Девочка моя, я… я пришла… прости, что так поздно… ты же угостишь меня чаем?… И десерт, давай съедим вкусного… я… ты… – на последнем слове девушка сорвалась на крик. Она всё ещё пряталась за дверью. Но не в силах больше терпеть эту тишину, ей пришлось шагнуть внутрь.

Спали люди слишком крепко или просто не хотели ввязываться в чужие проблемы, но истошный вопль ужаса донёсся до всех соседних квартир. Такой отчаянный крик, полный сожаления, гнева, скорби, ужаса и ненависти, не от человека, а от самой души, что была готова покинуть оболочку и яростным неумолимым монстром пройти по миру в поисках виновного в этом преступлении и с целью отплатить ему тем же.