Сергей Недоруб - Свет далекой звезды

И вообще, как оказалось, модельный бизнес я представляла себе неправильно. Думала, там всегда фотографируют если не на выходе с лимузином, то в роскошном павильоне, в котором обязательно собирается огромная съемочная группа и глазеет на тебя, отпуская восторженные вздохи. Мечты, мечты. Судя по рассказам Божены, с моделями порою работают от силы человека два, а павильон может оказаться наскоро декорированным уголком обшарпанного коридора, через который постоянно снуют посторонние. От себя могу добавить, что еще там противно гудит светильник, вокруг которого летают мухи, а макияж неприятно перекашивает щеки во время любого выражения лица, кроме самого ненатурального. Все смотрят на тебя как на вещь или куклу, чья задача – подчиняться голосовым командам и говорить «мама!», когда ее наклоняют.

По крайней мере, ни ко мне, ни к Божене там не приставали. Да и то, мне кажется, лишь потому, что остальные модели оказались более раскованными. Или же у меня на лице написано, что со мной ни у кого нет шансов.

Да пусть думают, что хотят. Что угодно, лишь бы не жалели.

А вот массаж был тихим, спокойным занятием. Чище, чем модельный бизнес, во всех отношениях – от почти стерильных условий работы до самой ее сути. Здесь я действительно ощущала, что приношу пользу кому-то, кроме себя. Мое прикосновение было более мягким и чувствительным, чем у зрячих профессионалов. Я проработала больше года, поставив на ноги кучу детей, так что диплом массажистки получила.

* * *

Одного пальца мало.

Нужно было чаще пользоваться еще чем-нибудь, кроме слуха, найти новые виды досуга. Решение нарисовалось быстро – кулинария. Как только я совместно с Боженой начала участвовать в приготовлении ужина, дело пошло на лад. Мало того, что она успела поработать поваром какое-то время после банка, так я еще и взяла на себя контроль качества. Я запоминала нужный состав любой смеси просто на запах, да так, что Женя не могла отличить друг от друга два варианта своего фирменного блюда, между которыми я находила значимую разницу. А когда запаха было мало, я использовала вкус. Мы гурманили просто по-страшному, делая из бутерброда с маслом произведение искусства, добавляя туда… Нет, пусть это останется нашим маленьким секретом.

Готовить полностью в одиночку я научилась, как и полагается, лишь со временем. В первый раз, когда я надумала устроить Божене сюрприз и самостоятельно приготовить обед, можно сказать, все получилось. В смысле, сюрприз получился. Чистить потолок после этого Женя мне не доверила. Но через несколько недель стал получаться и сам обед. И, вы знаете, оно того стоило.

О работе поваром вместе с сестрой, конечно, не могло быть и речи, хотя мы были бы счастливы работать на одном месте. Однако я, выходит, все же нашла себе очередное любимое занятие, и это меня вполне устраивало.

* * *

Время текло в три ручья. Если Божена была на работе, а мне было скучно и не хотелось ни о чем думать, я просто ложилась на пушистый ковер, растягивалась и выключала ум. Ковер у меня постоянно чистый и свежий, а вот ум не всегда. Слушать звуки в соседних квартирах и на улице, пропускать через себя весь мир и тянуться, пока суставы не затрещат… В этом что-то было. Порою нападало необъяснимое веселье, я начинала смеяться и танцевать, танцевать так, что мебель, казалось, подскакивала на месте.

А плюшевым бегемотом, оказывается, очень удобно промокать слезы.

Чем еще прикажете заниматься? Паркуром? Мне доступны только блайнды.

С музыкальным творчеством я не дружу. Кто-то на ухо наступил, да так, что медведь при этом, наверное, припустил через бурелом с выпученными глазами. Жаль. Темнота одарила меня всеми остальными задатками к музыке: усидчивостью, терпением и отличной координацией. При желании я могла попасть пальцем в десятикопеечную монету, которую ранее нащупала в метре от себя час назад. Надо было бы изучить акупунктуру, но здесь уже без зрения не обойдешься.

* * *

Говорить о том, что мне запомнилось, нелегко. Не в том смысле, что было тяжело. Это еще как посмотреть. Проживи я две жизни в период с четырнадцати лет до девятнадцати, одну зрячей, другую слепой, – и я смогла бы рассказать, чем они отличаются. Мне часто хочется сравнить то, чего не было, с тем, чего могло не быть.

Так что нет, дело не в этом. Мне нелегко вспоминать просто потому, что я не знаю, что вспомнить. События в моей жизни не были ни хорошими, ни плохими, они просто были. А окрашивала я их самостоятельно. Что можно выделить? В самом деле, что? Что бы выделили вы в своей жизни?

Я помню торт, который Женя купила, когда мне исполнилось шестнадцать. Помню потому, что недооценила его запах и наклонилась слишком близко. Так что свою первую маску на лицо я тоже помню.

Мне запомнилось, как я порезалась во время мытья посуды. Не стоит ругаться, что мне доверили иметь дело с кухонным ножом. Порезаться один раз за пять лет – разве это о чем-то говорит? Люди с двумя работающими глазами режутся гораздо чаще. И не всегда случайно.

Помню поход нашей школы в музей археологии, где устроили выставку для посетителей с нарушениями зрения. Все можно было потрогать руками, проверить на тяжесть. Было здорово.

В театр сходили с Боженой, Андреем и его семьей, только я до конца не высидела. Слишком громко. Потом все же сходили еще раз на то же представление, а то стало интересно, чем все закончится.

Помню, как в городе иногда отключалось электричество. Я часами сидела на диване, обнимая бегемота или расчесывая волосы сестры, такие длинные и шелковистые. Слушала тишину и рассказывала Божене, что сумела разобрать в Темноте.

Темнота… С ней у нас установились неопределенные отношения. Я так и не привыкла ни к ней, ни к ее стремлению навевать образы. Иногда мне казалось, что она помогает мне сохранять свежесть восприятия. Наверное, года два минуло, прежде чем я поняла, что без ее образов мне было бы на редкость тоскливо. Мне все еще казалось, что я должна принять какое-то решение, а то данных накопилось более чем достаточно. Этот экзамен мне было некому сдать, поскольку Темноту никто не преподает.

* * *

Дни не отличались друг от друга. Я была рада тому, что они просто были. Для незрячей точно так же существует разница между днем и ночью. Ведь я тоже разделяю поток времени на состояние сна и многочасовые попытки пробуждения.

Чем была для меня ночь? Временем, когда мир за пределами Темноты обновлял одни сутки на другие, чтобы по-новому взглянуть на радость и печаль. Мне же ночь ставила минус один к числу оставшихся дней. И ничего более.

А день напоминал, что сегодня каждый человек возьмет от жизни что-то свое. И что почти все возьмут больше, чем достанется мне. Зато я получу то, чего не будет ни у кого.