Дион Форчун - Жрица моря

Не знаю (и никогда не узнаю, наверное) — было ли это полкроны или просто чистое рыцарство — в любом случае, это не тот вопрос, который я намеревался задать, а даже если бы и задал, то, во всяком случае, не надеялся получить правдивый ответ; но мальчик-подручный провел прекрасную леди через подвал, внутренний дворик, сквозь обсаженную кустарником аллею к моему пристанищу. Просунув голову в кухонное окно, он кликнул Салли (как делал это всегда, когда приносил почту) и та открыла дверь, предоставив ему самостоятельно спускаться с окна и входить в дом (как делала это всегда с подручным или Скотти, хорошо зная их обоих). И вот юность проникла в дом, поднялась вверх по лестнице и провела мисс Ле Фэй Морган в мою комнату, нимало не заботясь о том, подходящий ли у меня вид для приема гостей.

Что и говорить, вид был совсем неподходящий: я был в пижаме и длинной ночной сорочке, зато, слава Богу, хоть побрился.

— Поскольку в вашей болезни повинна я, то почла за лучшее явиться и лично выразить свое сожаление, — произнесла мисс Ле Фэй Морган.

Я был настолько поражен, что лишь молча смотрел на нее. Мне только что сделали укол наркотика, а эта штука отнюдь не ускоряет мыслительные процессы, хотя и развязывает язык в некоторых обстоятельствах. Мне еще предстояло найти подходящие слова.

Я начал приподыматься с дивана, пытаясь вежливо поздороваться, но она толкнула меня обратно и, почти по-матерински, укрыла меня. Затем она села рядом со мной на большой пуф, приспособленный под столик для лекарств.

— Почему вы не в постели? — спросила она.

— Потому что я ненавижу лежать в постели, — ответил я. — Так я выздоровею гораздо быстрее.

Теоретически мне абсолютно чужды условности, но так как мне никогда не приходилось иметь дела с женщинами, которым чужды условности, я был совершенно выбит из колеи наших с ней отношений, ведя себя так чопорно, будто я был священником. Моя голова изрядно кружилась от наркотических лекарств, и я не знаю, что бы я начал говорить или делать, если бы позволил себе действовать по обстоятельствам. Будучи совершенно один в обществе женщины, принадлежавшей, насколько я знаю, к богемному типу, я чувствовал себя трезвенником, попавшим на вечеринку со спиртным.

Мисс Ле Фэй Морган начала улыбаться.

— Это что — против профессионального этикета — водить дружбу с клиентами? — спросила она.

— Отчего же, — ответил я. — Это не против профессионального этикета, но я считаю, что человек, допускающий это, заслуживает, чтобы его назвали дураком.

Казалось, мои слова произвели на нее впечатление пощечины, и я пожалел о сказанном, еще не закончив говорить; я почувствовал, что погубил замечательный шанс, какой мне никогда более не представится. Ведь это было главной причиной моего желания поехать в Лондон; и вот я оказался не в состоянии выбраться из своей раковины, когда этот шанс сам проделал половину пути навстречу мне. Полагаю, этой предательской неприятностью я обязан наркотику. Я корил себя за неспособность вести себя более тактично; в нормальном состоянии я так себя не вел.

Мисс Морган пронзила меня взглядом, и мне показалось, что она заметила, что я не совсем в порядке. Во всяком случае, она не обратила внимания на мою грубость и вернулась к разговору.

— А у вас здесь очень мило, — произнесла она. Я с благодарностью согласился.

— Меня всегда интересовало, — сказала она, — какого типа дома выбирают себе люди, которые знают о домах все.

Мне подумалось, что, посети она пристанище Скотти или наше основное здание, ее иллюзии на эту тему быстро бы развеялись.

Она встала и принялась прохаживаться по комнате, рассматривая мои книги. Это заставило меня поежиться: не люблю людей, рассматривающих мои книги, ведь книги слишком откровенно говорят о своем хозяине. Особенно мне было неприятно, что их рассматривает мисс Морган: я был уверен, что она — последнее слово совершенства в культуре, каковым я не являлся. Книги мри представляли собой весьма разношерстную коллекцию. Мне показалось, что от нее не ускользнула моя реакция — она была удивительно чувствительной личностью, — так как она оставила это занятие, подошла к окну и посмотрела в него. За пейзаж я никакой ответственности не несу, так что возражений у меня это не вызвало.

И тут она услышала шум воды у плотины.

— Там что, внизу река? — спросила она. Я подтвердил ее догадку.

— Это та, которая течет в Дикмаут? Я подтвердил и это.

— Она называется Нэрроу Дик, — сказал я. — Правда, мне так и не удалось обнаружить, где находится Броуд Дик. Он нигде не обозначен на карте [Нэрроу (narrow, англ.) — узкий; броуд (broad, англ.) — широкий].

— Реки под названием Броуд Дик не существует, — сказала она. — Настоящее название этой реки — Нарадек. Нерроу Дик — лишь искажение его.

— Откуда вы знаете? — спросил я.

— Я читала об этом, поскольку интересуюсь подобными вещами, — сказала она.

— А где вы это разыскали? — спросил я; я весьма интересовался археологией этих мест и полагал, что знаю ее достаточно основательно, но я никогда не сталкивался ни с чем подобным.

По ее губам скользнула странная улыбка.

— Если я скажу вам, вы мне ни за что не поверите, так же, как не поверили тому, что мое имя Вивьен Ле Фэй Морган.

В ее имени было нечто удивительно знакомое, и это на мгновение отвлекло мое внимание. Я не мог вспомнить, где же я слышал его раньше или что с ним было связано, и все же почувствовал, что оно является чем-то жизненно важным, если мне только удастся вспомнить, почему.

Мисс Ле Фэй Морган улыбнулась вновь.

— Я думаю, что вы не заметили этого, — сказала она, — но, хотя вы узнали мое имя там, в Дикмауте, сейчас вы называете меня мисс Морган Ле Фэй.

И тут я вспомнил. Морган Ле Фэй звали сестру короля Артура — ведьму, которую Мерлин обучил всей своей секретной премудрости.

И снова она улыбнулась.

— Я — наполовину бретонка, наполовину — уроженка Уэльса, — пояснила она. — Отец назвал меня Вивьен в честь Вивьен Ле Фэй — злой молодой ведьмы, которая помогала Мерлину коротать последние его годы в лесу под Броуслай-энд. Возможно, он был прав, не знаю. Но мисс Морган никогда меня так не звала — она ненавидела это имя; поэтому, оставляя мне свои деньги, она настояла, чтобы я приняла ее фамилию. Хотелось бы мне знать, что бы она сказала, если бы услышала, как его произносите вы!

Полагая, что она лжет, я почувствовал, будто меня гладят против шерсти; я не собирался соглашаться с этим, но также не мог сказать ей в лицо, что не верю ей, поэтому я предпочел воздержаться от комментариев и сменил тему.

— Вы все еще не убедили меня в собственной правоте относительно того утверждения, что название нашей реки когда-то звучало как Нарадек.