Ирина Якубова - Ангел поневоле

– Эй, женщина, просыпаемся, – скомандовал врач, мужчина лет пятидесяти. – Имя и фамилию назови свои. Документы есть?

– Есть паспорт…

– Где? Кто-нибудь может привезти? Вещи твои на обработку отдали, там его не было.

– Он в подвале. Никто не может, – пролепетала Алина.

– Уф, ладно. Спи пока, завтра поговорим, – сказал врач.

Он велел сестре поставить Алине капельницу с глюкозой и поставить стакан воды на тумбочку.

– Где я?

– В больнице на Пушкинской. Первая Городская, – пояснила санитарка, девчонка лет двадцати. – В гинекологии.

– Почему в гинекологии?

– Потому что ты беременная.

– А… – проговорила Алина, не особо вникая в услышанное. Сейчас главное, что ей разрешили поспать. Здесь, в тепле и на мягкой коечке. Пусть она голая, в коридоре, и все глазеют на неё. Плевать. Она вырубилась моментально, едва ощутив укол иголкой в вену на правой руке.

Проснувшись утром, Алина первым делом, не обращая внимания на снующих мимо её лежбища врачей и пациентов, принялась жадно есть хлеб, булку и яблоко, кем-то оставленные на её тумбочке. После трапезы она облачилась в полосатый больничный халат, висевший в изголовье кушетки не вылезая, естественно, из-под одеяла. Встала и пошла в ординаторскую, провожаемая несколькими парами глаз женщин, соседок по отделению.

– Здравствуйте, – сказала она войдя внутрь, – Я вчера поступила, в коридоре лежу.

За рабочими столами сидели врачи, трое женщин и двое мужчин в белых халатах. Все уставились на неё, а один из них, тот, что будил её вчера пощёчинами, произнёс как-то с издёвкой:

– А, проснулась? Ну входи. И как же ты, милая барышня, до жизни такой докатилась? Ох уж мне эти бездомные… Спасибо, что люди добрые "скорую" вовремя вызвали, а то бы не спасли.

– Вы меня спасли, чтоб нравоучать и издеваться? – ответила Алина.

Услышав такое, все доктора уставились на неё внимательно.

– Смотри-ка, какие мы гордые! – продолжал тот врач. – Как зовут Вас, барышня? Я при поступлении Вас осмотрел – алкоголизмом не страдаете, вроде бы. Что же Вас заставило пойти бродяжничать?

Алина заметила, как доктор внезапно перешёл на "Вы", и это придало ей уверенности. Она ответила:

– Меня зовут Неверова Алина Дмитриевна. Мне двадцать пять. Я лишилась дома в деревне. Из-за пожара. Мои родственники все за границей. Мне некуда было деться. Вот и пришлось…

– А что же Вы не с ними за границей?

– Связь утеряна… Так получилась. Я долго в городе жила, потом с мужем развелась, он квартиру продал и уехал на Украину.

– Ладно, не моё это дело. Сейчас пойдём в смотровой кабинет, возьмите простынку с кровати и подходите к тридцать второму кабинету.

Алина вошла в кабинет, в течение десяти минут её осматривали два гинеколога: этот, принявший её вечером врач и женщина, зав отделением. Наконец, она услышала свой диагноз: беременность одиннадцать недель.

– Душечка, обратился к ней врач, – не знаю, будет ли радостной для тебя новость, но ты беременна, на третьем месяце.

Алина закрыла глаза руками и тихо заплакала. Врач-женщина подошла к ней и, видимо, хотела сказать что-то ободряющее, но у неё не очень-то получилась:

– Не плачьте, Алина. Аборт можно делать до двенадцати недель. Сейчас нельзя, Вы ослаблены, могут быть осложнения. Полечим Вас недельку и сделаем.

От этих слов девушке стало ещё горше и она зарыдала навзрыд:

– Я так хотела ребёнка-а-а, а муж не хоте-е-ел… Теперь мне идти некуда.

– Ничего, всё образуется. Забудешь, как страшный сон. Не ты первая, не ты последняя. Я бы не советовал рожать никому в твоём положении, – заключил врач.

Алина вышла из смотрового кабинета, шатаясь дошла до своей кушетки и легла под одеяло с головой. Боже, какая злая у неё судьба! Она вспомнила, что тогда, в августе, после первой обнадёживающей встречи с Александром Матвеевичем, когда она парила в небесах от счастья, будучи уверенной, что скоро станет обладательницей заветной трёшки, она провела бурную ночку с Володей. Они тогда ещё отметили событие бутылочкой ликёра, которую распили вместе со свекровью, которую она на радостях даже один раз назвала мамой. Потом, бродя по улицам, Алина и не замечала, что в организме что-то не так. Да, тошнило слегка, но это понятно от чего: от несвежей и нечистой еды. Любого затошнит, если есть отходы. Насчёт других физиологических явлений тоже всё было понятно Алине: нет женских "праздников", и хорошо: меньше неудобств. А не было их от сильного стресса, от потери веса, голодания… Так это расценивала Алина. Теперь всё встало на свои места. Мечта о долгожданной беременности осуществилась слишком поздно: теперь ей не нужен ребёнок, а ему не нужна такая мать. Если и родит, всё равно его заберут в дом малютки. Но как же не хочется на аборт!

Через час к девушке подошла санитарка и сказала, что её переводят в палату. Видно, врачи пожалели несчастную и решили, пусть поживёт в нормальных условиях хоть немного.

В палате было светло и тепло. Алина здесь была одна, от пола и тумбочек пахло хлоркой. Видимо, недавно выписали пациенток и обработали мебель и полы дезинфицирующим средством. Принесли её одежду, чистую, но заношенную до дыр. Надевать её не хотелось, и Алина предпочла остаться в больничном халате. Молчаливая медсестра положила на тумбочку горсть таблеток и пояснила как их принимать. Потом уколола укол и поставила внутривенную систему. Лёжа под капельницей Алина впервые задумалась о суициде. "Как прекрасно было бы умереть", – решила вдруг она. Да! Сейчас это – самое то! Разом избавиться от всех проблем. У Алины дико болела душа. Вдумываться в то, что внутри неё развивается новая жизнь, что у её ребёнка, как объяснили врачи, уже бьётся сердце и шевелятся ручки с ножками, её не хотелось. Было страшно от осознания того, что это существо скоро умрёт. Её выпотрошат, как свежую рыбу. Поэтому, правильнее будет умереть им вместе. Но как? Самое лучшее, это сброситься с высоты. Убежать из больницы, найти любой дом повыше и выпрыгнуть из подъездного окна. С десятого этажа, к примеру.

Итак, способ самоубийства был придуман. Она не сдрейфит. Она сделает это. Боли Алина не боялась, по крайней мере физической. Боль души гораздо сильнее, она невыносима. За последние два часа Алина уже раз сто проиграла в уме всё действо. Вот она поднимается на верхний этаж какого-нибудь дома, отворяет окно подъезда, вылезает на карниз и … Прыг! Секунда страха, секунда боли. И всё кончено.

А что дальше-то? Ничего не будет? Пустота? Её окровавленное тело закопают по скорому на безымянном кладбище для бродяг, на могилке поставят табличку с номером. И вот её нет. Алина призадумалась. Ну да, тело схоронят, а душа? Есть ли у неё она, и что она из себя представляет? Ответа не было. Алина так глубоко погрузилась в размышления, что даже не заметила, как наступил полдень, и позвали на обед. Есть хотелось сильно, но в столовую Алина не пошла, рассудив, что человеку, собравшемуся на тот свет, это не обязательно. Однако же, санитарка принесла ей тарелку с супчиком, компот и яйцо вкрутую прямо в палату. Запах от горохового супа ударил в ноздри, и девушка не смогла сопротивляться. Душа – душою, а желудок свою песню поёт. Алина поела, и от обеда ей потеплело. Почему-то как раз на душе.