Алёна Моденская - Успенский мост

В пустом дворе припаркованные машины, по-прежнему молча, подмигивали одноглазыми регистраторами. Деревья чуть покачивали оголёнными ветвями, отбрасывая тонкие переплетающиеся тени. Крышка капота красной иномарки, поставленной на газоне обнаглевшим автолюбителем, прогнулась и лопнула, открыв детали мотора. Над искорёженными краями виднелась оранжевая, плавно изогнутая, ручка топора.

Лика с интересом осматривала двор и тёмные окна соседних домов, ожидая хоть какой-нибудь реакции. Но никто не выглянул, ни в одном окне не загорелся свет. Как будто никакого шума и не было вовсе. Да ведь и сама Лика ничего не слышала. Ну, допустим, во время удара она как раз громыхала табуретом, а там уж не до звуков с улицы. И куда делся долговязый? Испарился? Возможно, ведь как-то же он телепортировался с одной стороны палисадника на другую.

Телепортировался. Что за чушь! Может, ещё в магию поверить и в церковь сходить, как тётя Маша? Лика захлопнула окно и забралась в постель.

Утром она, к сожалению, проспала момент, когда наглый хозяин изуродованного авто обнаружил топор в капоте своей колымаги.

– Феодулия, завтракать, – донеслось с кухни.

Внутри жарко заклокотало. Сжав зубы, чтобы подавить раздражение произнесённым вслух именем, Лика встала, наспех застелила кровать и пошла на кухню.

– Тёть Маш, сколько раз просить, чтобы ты не называла меня так?

– Как? – спросила тётя Маша, не оборачиваясь. Она ловко перекладывала пухлые сырники из глубокой сковородки на большую тарелку.

– Зови меня Лика. – Полное имя давно, ещё с начальной школы, застревало комом в горле.

– Ладно, – в очередной раз пообещала тётя Маша, ставя блюдо на стол.

– Тёть Маш, ну опять этот холестерин. – Лика брезгливо поморщилась, встала из-за стола и достала из холодильника коробку овсяного молока. – От этого, – она кивнула на густые сливки в фарфоровом кувшинчике, – один вред. Это я тебе как врач говорю.

– Будущий, будущий санитарный врач.

– Ну, будущий врач. Какая разница. – Лика налила овсяной жидкости в кофе.

– Как будущий врач, ты бы лучше курить бросила.

– Ой, ну перестань.

Лика и сама хотела прекратить смолить, даже несколько раз давала себе твёрдое обещание, но тяга к сигаретам пока уверенно побеждала.

Наспех заглотив кофе с тостами из бездрожжевого хлеба, который тётя Маша не успела искрошить птицам, Лика оделась и выбежала на улицу. Испорченную иномарку с торчащим из капота топором как раз загружали на платформу эвакуатора.

– А почему увозят? – спросила Лика у соседки Веры, безразлично наблюдавшей за погрузкой и машинально качающей детскую коляску с малышом.

– Вроде сломалась, не заводится. – Мрачно хихикнув, Вера достала из кармана пуховика пачку тонких сигарет.

Лика на автомате стала хлопать себя по карманам, но заветная коробочка не нашлась.

– Вер, дай закурить, я свои опять где-то посеяла. – Прикуривая, Лика подумала, что без участия тёти Маши пропажа целого блока сигарет и пятой подряд зажигалки явно не обошлась. – А можно, пока эта колымага в ремонте, с газоном что-нибудь сделать? Чтобы этот придурок не смог опять там парковаться? Забор, например, поставить.

– Наверное, – пожала плечами Вера, наблюдая за манипуляциями эвакуатора. – Это тебе лучше у своих соседок спросить.

– У трёх сестёр?

– Угу, – кивнула Вера. – Они часто тут на газоне возятся. Летом цветник разбивают. Раньше там, – она указала сигаретой на место, укатанное для стоянки, – сирень была. Какой-то жутко редкий и красивый сорт. А потом въехала одна девка, в квартиру прямо над нами. Которая стена в стену с вашей. Так дедулька этой цацы прислал рабочих вырубить этот куст, чтобы любимая внученька там свою машину ставила.

Вера замолчала, пустыми глазами глядя на палисадник.

– И что дальше?

– Дальше оборвался кабель, эту девку зажарило прямо здесь. – Вера кивнула на импровизированное парковочное место. – Тебе сестра разве не рассказывала? Она в это время как раз здесь жила.

– Нет, не рассказывала. – С сестрой Кирой Лика не разговаривала уже несколько месяцев.

– А после того как ту девку спалило, кстати, вместе с тачкой, сёстры забор обратно вернули. Так теперь этот дебил его опять сломал. – Вера криво улыбнулась.

– А как это случилось с той…

– Да кабель оборвался, попал то ли прямо в неё, то ли в машину. – Вера выпустила струю дыма. – В общем, разорвало на части.

– Машину?

– И хозяйку тоже. А этот упырь, видно, намёков не понимает. Ладно, пока. – Вера бросила свой окурок в урну и покатила детскую коляску к подъезду.

Проследив за дугой полёта брошенной сигареты, Лика вспомнила ночные пируэты долговязого в шляпе. Подойдя поближе и делая вид, что просто выбрасывает окурок, она заглянула в мусорку, но разглядеть в куче разномастных обёрток, пачек и бутылок собственный ночной «бычок» не удалось.

Эвакуатор, наконец-то, скрылся за углом дома, наблюдавшие за действом соседи разошлись. Бегло осмотревшись, Лика перешагнула через заборчик. Мелкими шажками она перемещалась по палисаднику, внимательно изучая сырую весеннюю землю. Точно, вот здесь. Маленькая круглая ямка. Лика даже присела на корточки, чтобы получше рассмотреть место, куда долговязый воткнул трость. Хотя это отверстие могло остаться от чего угодно. Например… например…

– Привет. – За заборчиком материализовалась Люба в сером пальто и намотанном на голову шарфе. – Ты что-то ищешь? Помочь?

– Нет, спасибо, – бросила Лика, перелезая через забор и накидывая капюшон. Она повернулась и почти бегом двинулась к арке, но соседка увязалась следом.

– Как дела у Киры? – спросила Люба, ловко перепрыгивая весеннюю лужу.

– Понятия не имею. – Лика специально натянула капюшон поглубже, чтобы спрятать лицо и не встречаться взглядом с этой занудой.

– Вы разве не общаетесь?

– Нет.

– Ты только на выходные приезжаешь?

– Да.

– Помогать тёте? – Люба следовала за Ликой, как машинка на верёвочке, отвязаться от неё никак не получалось.

– По делам. Мне надо идти. Пока. – Лика прибавила шаг и перебежала проспект, пока мигал зелёный сигнал.

Перешагивая и перепрыгивая шумные весенние потоки, с которыми не справлялась ливнёвка, Лика прошла в холодный затенённый двор, где грязные сугробы таять, похоже, и не собирались. Кажется, в воздухе появился новый запах, ещё более мерзкий, чем тот, напоминающий химические красители. Поначалу казалось, что это преет мусор вместе с дохлыми крысами в переполненных контейнерах, но когда помойка осталась позади, запах никуда не пропал, даже стал резче. Теперь в воздухе промышленного Добромыслова смешались удушье бытового газа и отвратные «нотки» гнилой капусты и мертвечины. Хотя, возможно, где-то в подвалах обшарпанных пятиэтажек просто разлагались отравленные догхантерами животинки.