Артур Мэйчен - Великий бог Пан

«Немного. Я встречал его пару раз в доме моего друга. А что с ним случилось? Я не слышал, чтобы его имя упоминалось в последнее время».

«Он умер».

«Что вы говорите! Он ведь был совсем молодой?»

«Да, ему было только тридцать».

«От чего же он умер?»

«Не знаю. Он был моим близким другом и действительно хорошим человеком. Мейрик имел обыкновение приходить сюда и беседовать со мной много часов. Он был одним из лучших рассказчиков, которых я встречал. Он мог даже объяснить свое творчество, а это большее, чем можно сказать о практически всех художниках. Около полутора лет назад он почувствовал, что переутомился, и, отчасти по моему предложению, отправился в некое путешествие, без определенной цели и сроков. Кажется, первой его остановкой был Нью-Йорк, хотя я никогда не получал от него известий. Три месяца назад мне доставили эту книгу и приложенное к ней чрезвычайно любезное письмо от одного английского врача, практикующего в Буэнос-Айресе. В нем говорилось, что он ухаживал за Мейриком, когда его болезнь уже была безнадежно запущена. Умирая, тот выразил большое желание, чтобы книга была выслана мне после его смерти. Это все».

«А вы не писали туда, чтобы узнать подробности?»

«Я думал об этом. Вы советуете мне написать доктору?»

«Конечно. А что насчет книги?»

«Пакет был запечатан, когда я получил его. Не думаю, что доктор видел ее».

«Это какой-то раритет? Возможно, Мейрик был коллекционером?»

«Нет, едва ли, Мейрик не увлекался коллекционированием. Кстати, что вы думаете об этих кувшинах Айну?»

«Они необычные, но мне нравятся. А разве вы не собираетесь показать мне наследие Мейрика?»

«Не сомневайтесь, я покажу вам его. Вообще-то, это вещь весьма странного рода, и я не показал бы ее любому. На вашем месте я бы никому не рассказывал о ней. Вот эта книга».

Вилльерс взял фолиант и произвольно открыл ее на случайной странице.

«Стало быть, это неизданная книга?» — сказал он.

«Нет. Это собрание черно-белых рисунков моего бедного друга Мейрика».

Вилльерс вернулся к первой странице, она была чистой, вторая содержала короткую надпись, которую он прочитал:

Silet per diem universus, nec sine horrore secretus est; lucet nocturnis ignibus, chorus Aegipanum undique personatur: audiuntur et cantus tibiarum, et tinnitus cymbalorum per oram maritimam.

На третьей странице помещался эскиз, заставивший Вилльерса вздрогнуть и посмотреть на Остина. Тот отвлеченно глядел в окно. Вилльерс перелистывал страницу за страницей, поглощая, против воли, сцены ужасной Вальпургиевой ночи зла, облики странных монстров, изображенные в ярких черно-белых тонах покойным художником. Фигуры фавнов, сатиров и эгипанов проносились в пляске перед его глазами; темные чащи, танец на горных вершинах, виды безлюдных берегов, зеленые виноградники, скалы и пустыни мелькали перед ним. Это был мир, перед которым человеческая душа, казалось, сжималась и содрогалась. Вилльерс в смятении пролистнул остальные страницы. Он насмотрелся достаточно, но когда он почти закрыл книгу, картинка на последнем листе захватила его внимание.

«Остин!»

«Да, что здесь?»

«Вы знаете, кто это?»

На белой странице было только изображение женского лица.

«Знаю ли я, кто это? Конечно, нет».

«Зато я знаю — это миссис Герберт».

«Вы уверены?»

«Абсолютно. Бедный Мейрик! Он стал еще одной главой в ее истории».

«А что вы думаете о рисунках?»

«Они отвратительны. Спрячьте снова эту книгу, Остин. На вашем месте я бы сжег ее; она может оказаться опасным спутником, даже если хранится в сундуке».

«Да, это своеобразные картины. Интересно, какая связь между Мейриком и миссис Герберт и какое отношение она имеет к этим рисункам?»

«Кто может ответить на этот вопрос? Возможно, здесь и заканчивается эта история, и мы никогда не узнаем ответ. Но, по моему мнению, Элен Вогэн, или миссис Герберт, еще нуждается в том, чтобы вернуться в Лондон. И тогда мы услышим о ней больше. Сомневаюсь, что это будут весьма приятные вещи».

Лорд Арджентин пользовался большой популярностью в Лондоне. Принадлежа к прославленному роду, в двадцать лет он был беден, что вынуждало его зарабатывать средства к существованию, как возможно. Даже самый рискованный ростовщик не ссудил бы ему и пятидесяти фунтов в расчете на изменение его положения в сторону лучшего благосостояние. Его отец был близок к тому, чтобы обладать в достаточном изобилии средствами для обеспечения семьи, но сын, даже унаследовав духовный сан, едва ли много получил из этого. К тому же он не чувствовал призвания к церковной стезе. Таким образом, он вошел во взрослую жизнь, невооруженный ничем, кроме мантии бакалавра и остроумия молодости, с каковыми он и изобретал разные способы делать борьбу с внешним миром более терпимой. В двадцать пять лет мистер Чарльз Обернон по-прежнему ощущал себя в состоянии борьбы и войны с миром, но к этому времени из тех семи человек, кто стоял перед ним на пути к богатствам его рода, осталось лишь трое. Эти трое, правда, были более живучи и устойчивы, но не к зулусским дротикам и тифу, так что в одно прекрасное утро Обернон проснулся в качестве лорда Арджентина — тридцатилетнего человека, который стоял лицом к лицу с превратностями судьбы и победил их. Эта ситуация очень забавляла его, и он решил, что и богатство станет для него таким же привычным, как и бедность. Арджентин после некоторого размышления пришел к выводу, что ужин, если его расценивать как чистое искусство, возможно, является самым приятным занятием для деградирующего человечества, так что его вечерние приемы стали известны в Лондоне, а приглашения к его столу стали особенно желанной вещью. После десяти лет ношения титула лорда и громких вечеринок Арджентин все еще не признавал, что это ему надоело, по-прежнему упорствовал в наслаждении жизнью и стал своего рода возбудителем радости у других людей, короче, был душой компании.

Поэтому его внезапная и трагическая смерть вызвала такую широкую и громкую сенсацию. Люди с трудом могли поверить в это, даже когда газеты были у них перед глазами, а с улиц доносились крики: «Загадочная смерть дворянина!». В газетах были помещены короткие статьи примерно такого содержания:

«Сегодня утром лорд Арджентин был найден мертвым своим слугой при подозрительных обстоятельствах. Утверждается, что не может быть сомнений в том, что лорд совершил самоубийство, хотя для этого акта нельзя усмотреть никакого мотива. Покойный джентльмен был широко известен в обществе благодаря своей приветливости и роскошному гостеприимству. Он преуспевал в…и т. д., и т. д.».

Постепенно на свет выходили новые подробности, хотя происшествие по-прежнему оставалось загадкой. Главным свидетелем был слуга покойного, сообщивший, что вечером накануне смерти лорд Арджентин ужинал в доме респектабельной дамы, чье имя опускалось в газетных новостях. Примерно в одиннадцать часов лорд Арджентин возвратился и предупредил слугу, что тот не потребуется до утра. Немного позже слуга проходил по холлу и был несколько удивлен, увидев, что хозяин бесшумно выходит через парадную дверь. Он был не в своей вечерней одежде, а в норфолкском пальто и бриджах, а также в низкой коричневой шляпе. У слуги не было причины предполагать, что лорд Арджентин заметил его, и, хотя его хозяин редко ложился спать поздно, особенно не задумывался об этом эпизоде до следующего утра. Как обычно, без четверти девять он постучался в дверь спальни лорда, не получил никакого ответа и, постучав еще два-три раза, вошел в комнату. Там он увидел тело лорда Арджентина, наклоненное вперед под углом к основанию кровати. Слуга установил, что к одному из столбиков постели лорд крепко привязал веревку. Сделав гладкую петлю и надев ее на шею, несчастный, должно быть, резко дернулся вперед и рухнул вниз, чтобы умереть от медленного удушения. Кстати, он был одет в светлый костюм, в котором слуга видел его выходившим из дома.