Тай Мангаров - Первый человек на Земле

Когда всадники растворились, а султан пыли исчез, Коля подошёл к Букету. Тот, по обыкновению, ковырял землю носком и теребил рукой губы.

– Ускакали? – участливо спросил Коля.

Букет выпрямился и резко саданул Колю точно в нос. Земля не дала ему упасть окончательно и снова выбила дух, пришлось спрашивать «За что?!» мысленно. Вместо ответа Букет, как футболист, слегка разбежался и пнул Колю по голове, словно пробивал штрафной. Голова осталась на шее, а вот сознание отлетело.

Освободившись от тела, сознание обратилось к Монолиту и, не стесненное узостью мышления, узрело ЭТО – это переливалось волнами цветов, будто стенка исполинского мыльного пузыря. За стенкой неторопливо ворочались яркие, искрящиеся потоки разнообразных форм, цветов и размеров. В центре пузыря чернело пятно, с круговым узором, похожим на складки бумаги. Узор тоже двигался, сжимаясь и разжимаясь, от чего черное пятно в центре становилось то больше, то меньше. Пятно сузилось, словно прищурилось и сознание ощутило себя будто на ладони под внимательным, испытующим взглядом.

– Да это же глаз!!! – изумилось сознание и возбуждено очнулось.

Коля открыл глаза, но ничего не увидел. Точнее веки ползли вверх, но как-то туго и не ровно. Сквозь образовавшуюся щелку различалась мутная, расплывчатая тень. Глаза попытались сфокусироваться. Получилось плохо. Изображение то расплывалось, то чернело, то мерцало. Коля нахмурился, прищурился и, наконец, увидел заляпанное бурыми подтёками лицо Букета. Коля приветливо улыбнулся и попытался встать, но Букет поставил ногу ему на грудь и придавил.

– Что случилось? – удивленно спросил Коля, но услышал только мычание – язык не слушался.

Букет размахнулся и ударил Колю по голове. Череп ответил металлическим гулом. Коля не понял. Букет ударил еще раз. Сильнее. И не кулаком, а зажатым в нём гаечным ключом. Коля удивился. После очередного удара по губам Букета брызгами прошлась струйка крови. Он слизнул её, причмокнул, а затем наклонился и облизал горячим языком лоб Коли, словно это был большой чупа-чупс, затем снова принялся молотить ключом. Больно не было, только тупые звуки ударов сотрясали воображение и Букет колыхался, как экран уличного кинотеатра под порывами ветра.

Череп поддался и хрустнул. В голове будто открылась входная дверь. Букет перевернул ключ и вонзил его острым концом прямо в череп. В дверь как будто заглянул незнакомец. Коля заволновался, что внутри не прибрано. Букет сунул ключ глубже и принялся ворочать его, перемешивая мозги как суп в кастрюле. Незнакомец испугался и заметался, спотыкаясь о мысли, падая, вставая и топча их, словно отыгрываясь за свой страх.

Букет надавил ногой на живот Коли и тело с шумом выплюнуло из себя всё, что было выпито и съедено. Букет заржал. Этот смех напомнил их детство. Они с Букетом играли во дворе и тот долго бил по листу железа, повторяя этот звук. Наверное, именно тогда он и научился смеяться. Саня мелко захихикал, будто крыса и без интереса спросил: «Дышит еще?».

Букет вытащил ключ из Колиных мозгов, перехватил и снова принялся молотить по голове. Кости черепа ломались. Содержимое расползалось по песку белыми сгустками в красной жиже. Глаза вылезли из орбит и, изумленно, вытаращились друг на друга. Коля расхохотался. Один глаз обиделся и уставился на Монолит. Коле почудилось, что Монолит как бы выделил суть происходящего и, удовлетворенный, отвернулся. Коле очень хотелось спросить, в чем же суть этого всего. Однако рот не слушался, да и мозгов уже не хватало.

Букет распрямился, отбросил железку, осмотрел Колю, как художник холст и полез на крышу джипа. Скинул канистру и ловко спрыгнул сам. За ногу оттащил Колю в сторону, старательно полил бензином, достал из кармана коробок спичек, чиркнул и бросил. Бензин полыхнул. Разгорелась одежда, но затем пламя угасло и тряпки пошли чадом. Букет досадливо сморщился и вылил на Колю всё из канистры. Черные космы дыма завивали воздух. Кожа трещала и лопалась, как отбивная на сковородке. Букет облизнулся, достал из кармана нож, выщелкнул его, присел и вонзил лезвие в плечо Коли. Заглянул в разрез.

– Тарелки тащи – приказал он Сане.

– Чё?! – отпрянул тот.

Букет, морщась от жара, поковырялся в мясе плеча и глянул на Саню так, что того развернуло, будто кто-то схватил за плечо и потащило к машине.

Коля смотрел на них и удивлялся, что не чувствует злости. Он был, скорее, удивлён. Коля попробовал вспомнить, когда он злился последний раз, но вспомнил только обиду, разочарование, испуг и много еще чего, а вот злости припомнить не смог.

Саня сноровисто установил стол, стульчики, расставил тарелки и разложил вилки. Полюбовался, подправил тарелку и принялся перебирать распотрошённые лошадьми пакеты. Букет поставил на стол добытую в машине бутылку водки. Налили. Молча выпили и принялись есть. Саня ел жадно, клацая зубами, урча и постанывая. Букет жевал молча, задумчиво и неторопливо, уставившись в степь.

Коля догорел и начал чадить. Ему стало интересно, вкусный он или как, и, словно отвечая на его вопрос, Саня прочавкал, обсасывая пальцы: «Офигительное мясо! – и добавил печально. – Жаль Ирки нет… Голодная уехала…»

Букет допил из горла всю водку, еще закусил Колей и заговорил так, будто продолжил только что прерванный монолог: «Мы вернулись в животное состояние моментально. Буквально за пару дней. Двух тысяч лет будто и не было. Я много об этом думал. И всё понял».

– Так, а что тут? – ковыряясь пальцем в зубах удивился Саня. – Потри человека и найдешь животное. Так что мы не возвращались. Мы стали собой. Да ты же сам вещал – стань собой и будет тебе щастье!

– Считалось, что избавившись от страха, человек превратится в духовное существо. Станет чище, лучше, добрее. – Букет потыкал ножом ягодицы Коли – Мидл реар будешь?

Саня кивнул и протянул тарелку. Букет принялся срезать с жопы Коли сочные, сочащиеся полу зажаренной кровью куски мяса.

– Мы притворялись – продолжил Букет. – Врали и обманывали, будто что-то там поняли и изменились. Сначала сами себе не верили. Затем проникались и как бы свыкались…

– С соплежуйством – заржал Саня. – Человек человеку корова. Давайте кушать траву вместе. Её всем хватит.

– И вдруг все, разом, будто открылись. Словно перестали себя выдавать за кого-то другого – Букет жестикулировал так, словно выступал перед аудиторией.

– Трава не вкатила – согласился Саня. – Наш удел – мясо.

– Вот наш спаситель! – Букет указал на Монолит, – Тот вроде как сдох и воскрес, вот, мол, люди, любите друг друга. А этот объявился и избавил. От всего. От страхов. От ограничений. От запретов. Он явил миру абсолютных героев – бесстрашных и готовых на всё.