Игорь Саврасов - Замок одиночества

– Хе-хе! Но умела… умела моя прапрабабка управлять суровым Николашей! Всё тактично, всё покорно… её чуть нагнёшь – она и прогибается… хе-хе! Прогнётся, голубушка, и подберёт… подарочки… Деньги были, немалые! И сейчас есть! – Его глаза с красноватыми веками, слезящиеся, стали «востренькими». – И документы мои, что вас непременнейшим образом заинтересуют, дороги! Ох, дороги!

– Да что за документики-то? – Нетерпение от уставшей к вечеру нервной системы Льва неприятно проявилось.

– Секундочку! Ишь! Я могу что-нибудь забыть… упустить. Да, вот. Тёща отца, Аркадия Ивановича, – внебрачная дочь Григория Орлова и Екатерины Второй. Это также важно. Вот-вот! Умирая, Екатерина Нелидова отдала бумаги свои Елизавете Трубецкой. Я уже говорил: любила её. А её, Катерину, душевно и духовно любил и ценил Павел. Доверялся ей. Более чем другим. Ну, по крайней мере до появления в его жизни Анны Лопухиной. Павел Петрович знал о заговоре, предчувствовал переворот и свою смерть. Я не смогу точно передать все перипетии жизни Алексея Андреевича и как бумаги из тайника Павла и его бабки Елизаветы Петровны (не все – часть малая!) попали к Екатерине Нелидовой, затем к Елизавете Трубецкой, и потом… потом… Мне их отдал мой отец!

– Это же великолепно! Это – Находка! Ну и продайте бумаги в Россию! – Лев Антонович выразительно перемешал удивление, восторг, мнимое простодушие и осторожность. А в душе бил колокол: «Тайник! Тайник! Тайна!»

– Накося! – Барон посуровел, костяшки пальцев побелели. – Во-первых, ваши историки и ваши власти не хотят вернуть оболганного Павла России, не хотят дщери Петра поставить достойного памятника; во-вторых, кровь лилась и лилась, и кого интересуют настоящие… портреты Распутина, Столыпина и тысяч других; в-третьих, эта ваша советская лживая мифология – и тогдашняя, и сегодняшняя, подукрашенная «фальшивой демократизацией»! Бросьте!

Льву очень не понравились такие нападки со стороны иностранца. Стороннего! Не пережившего изнутри! Не понимающего всей глубины, противоречивости советского периода. «Вот отец, скончавшийся год назад, как и миллионы других, видел в советских мифах стремление к идеалам, силу свежего ветра, свет далёких звёзд… Но… чертовская несовместимость целей и средств… Да и вообще…»

– У вас всё? – зло спросил Ирин.

– Бросьте! Бросьте обижаться! Вы же умный человек. Они пытаются «надуть» сейчас весь белый свет! Выкуси! И вы…? – Вольдемар Генрихович вдруг осёкся и внимательно посмотрел на собеседника. – Вы что? Если вы с моей помощью найдёте тайник – отдадите его властям? За здорово живёшь? За гроши? Сглуп а? Не идиот же вы!

«Так, не нужно сердить старичка! Бог с ней, с этой политикой!»

– Давайте сотрудничать, господин Пасхин! Я рад буду помочь!

– Не так всё просто, господин Ирин! Не просто «помочь»! Вам доверяют! И вас отблагодарят! – Старик опять выпрямил спину, гася свою аффектацию и демонстрируя достоинство «высокого благородия». – Если вы согласны… сотрудничать, то завтра… в семь вечера… в храме Святого Петра мы составим «договорчик о намерениях», хе… – Барон опять обмяк. – И я покажу вам свою папочку с документами.

– Я… я… должен… заплатить? – неуверенно, но честно спросил Ирин.

– Да бросьте вы этот купеческий тон! Сначала найдите тайник! Что делить шкуру неубитого медведя? А там посмотрим, кому, что и почём!

Господин Пасхин потёр виски, что-то припоминая.

– Ах, я опять сбился! – расстроенным тоном продолжил он. – Бренна этот… Винченцо…

У господина Ирина кровь ударила в виски.

– Что вы так покраснели? Так вот… Он, Бренна, умер в одна тысяча восемьсот двадцатом году в Дрездене. Уж не знаю как, но Варвара Аркадьевна напала на след, там, в Дрездене, папок этих… э… проекта Михайловского замка – того, что увёз с собой Винченцо из России. Вызнала что-то о потомках архитектора. Он выехал из Петербурга в Штеттин. Тогда это была Германия, сейчас – польский Щецин. Оттуда родом его вторая жена, Луиза Вильгельмина Трауфельд. – Барон откинулся на спинку кресла и, запрокинув голову, замолчал.

Это было не просто молчание! Это было безмолвие двухсот лет истории!

«Он говорил о тайнике так просто и уверенно, как об обыденной, всем известной вещи!»

– Есть чёткая, пусть пока неуловимая до конца связь между тайником Елизаветы и Павла, который по сей день в замке и папками Бренна?! На проектах есть метки тайника?! – Лев Антонович привскочил из кресла. – Это… это есть в ваших записках?!

Какая-то неведомая сила перебрасывала мосты через время и пространство, связывая события, имена, даты… и всё это чётко укладывая в мозгу антиквара и археолога.

– Вы сказали «напала на след»… И что? Видела она эти папки и эти метки? – Лев судорожно сжимал рюмку лимончелло.

– Нет! К сожалению, нет! Но вы молодец! Вы увязали мизансцены! Сами! Сами срежиссировали! – удовлетворённо сказал театральный деятель. – Нет, не зря мой секретарь изучал вас… Уж не обессудьте!

– В какую сумму…

– Что вы, батенька мой, заладили! Я богатый человек и ничего не собираюсь продавать. Пока! Ха! – Вольдемар Генрихович растянул улыбочку. – Я просто завтра собираюсь показать вам пару десятков листочков бумаги. Бесплатно. Поговорка и тут сработает без промаха. О, уверяю вас! Вам после прочтения и трёх из этих документов уже не будет жить так же спокойно, как прежде! Как не живётся спокойно мне, господин русский патриот! Хотя… «бесплатно – бес платит!» Я потом… позже… хм… может быть, возьму с вас плату… за одно… да, наверняка одно письмо, то … – Он громко, с иезуитской ухмылочкой хлопнул в ладоши. – И – раз! Дьявол-то и отпустит вас. Короче, Лев Антонович, вам решать: иметь дело со мной или нет.

– Вы хотите сказать, что вы отдаёте мне в руки тайну и я уже несу за неё ответственность?

– Да-с! Я на вас переброшу «петлю тайны» ! На вас-с! Ха-ха! Да я уже перебросил!

Лицо барона было какое-то расплывчатое, расслоённое, будто выглядывало из колеблющейся бездны колодца.

– Позвольте мне, милостивый государь, в заключение этой беседы попробовать набросать сценарий благоприятных для нас событий. Сцена первая: вы находите тайник – не сразу, после испытаний… Сцена вторая: содержимое тайника вы продаёте мне… да, я покупаю! Дорого! Положим, за один миллион (разумеется, евро). Сцена третья: я через аукцион в Сотбис (или ещё как) продаю документы русским за, положим, три миллиона. Что вы улыбаетесь? Думаете, русские просто не будут покупать? Ха! Если громко, на весь мир, через средства массовой информации, от моего имени прозвучит информация о находке (а я скажу, что всегда хранил бумаги!), русским будет стыдно перед мировой общественностью отказаться купить своё историческое наследие ! «Зажилить» стоимость дачки вашего средненького олигарха. И ещё. Имейте в виду: если предложение продажи поступит от вас – вас «упрячут» или… облапошат. Ха!