Джефф Мариотт - Сверхъестественное. Никогда. Ведьмино ущелье. Остров костей

И она просто не могла, не могла, не могла, не могла, не могла умереть вот так .

Нужно было действовать.

Сначала она просто ждала, думала, что все пойдет своим чередом.

Но нет.

Манфред каждое утро ходил на работу. Каждую пятницу, субботу и воскресенье ездил в «Парковку сзади», чтобы играть с этой проклятой группой, а потом просто возвращался домой.

Каждый раз, когда он возвращался домой, она надеялась.

Каждый раз, когда он возвращался домой, эти надежды не оправдывались.

Через некоторое время ее терпение лопнуло. Как она могла? Как могла просто сидеть здесь и все принимать , просто сидеть, просто находиться, просто существовать – ни жива, ни мертва, а жизнь продолжалась без нее, и всем было плевать !

В конце концов она не выдержала.

Теперь, когда заканчивалось выступление «Скоттсо», она была здесь. Когда он возвращался из треклятой «Парковки сзади», она снова и снова надеялась, молилась, умоляла, но ничего, ничего, ничего !

Это было ужасно. Это было кошмарно. Это было хуже всего на свете. Даже хуже смерти, а по ее мнению, ничто не могло быть хуже смерти, – но это почему-то было.

И она задумалась: а может, все-таки стоило тогда послушаться жнеца, как она всегда слушалась дядюшку Кэла, который был на него похож – или это жнец был похож на дядюшку Кэла? Она уже не знала. Ей было все равно. Она просто хотела, чтобы это прекратилось, прекратилось, прекратилось, прекратилось, прекратилось, прекратилось!

А потом стало еще хуже.

Вчера появились какие-то парни, не из «Скоттсо». Два новых человека, и они выстрелили в нее!

Это было самое ужасное ощущение в ее жизни. Хуже смерти, хуже реабилитации, хуже понимания, что ничего не изменилось, хуже аллергии на моллюсков, хуже всего на свете .

И она заставит их заплатить. О да, она больше не станет терпеть. Все, хватит! Она получит то, чего хочет, и все узнают правду!

Как только она соберется с духом.

Это было очень странно. Она увидела двух парней, они выстрелили в нее, а потом…

Ничего.

Пустота. Больше никакой связи с домом Манфреда, никакой связи хоть с чем-то, никакой возможности видеть, слышать, касаться и…

Ну, на самом деле она и так не могла большей части этого, но у нее было кое-что . Сознание. Разве нет? Разве жнец, похожий на дядюшку Кэла, мог бы с ней общаться , если бы она его не понимала ?

Но после того как те два парня выстрелили в нее – пфф… Она исчезла.

Нужно собраться с духом. Они придут. Она это чувствовала . Сейчас она вообще не могла ничего чувствовать, но это чувствовала. Они придут. Они придут. Она должна показать им, что произошло, раньше, чем они снова в нее выстрелят.

И она постаралась сосредоточиться.

Нелегкая задача. Сосредоточиться было сложно даже при жизни, и чем больше времени проходило после ее смерти, тем становилось сложнее. Она понятия не имела, чем в нее выстрелил один из этих парней, но это было похоже на смерть. Вероятно, какой-то яд или типа того.

Яд? Нет, это бред. Она уже мертва. Но это были необычные пули. Или патроны, или чем там еще стреляют из ружья. Что она вообще могла о них знать – она же девушка из Моррис-парка! О ружьях она знала только то, что в старых фильмах с ними ходят парни в ковбойских шляпах.

Дядюшка Кэл всегда показывал ей эти фильмы, когда сидел с ней в детстве. Мама с папой каждую субботу где-то укуривались, а дядюшка Кэл заботился о ней, показывая свои любимые старые фильмы: «Моя дорогая Клементина», «Бедовая Джейн», «Рио Браво», «Хороший, плохой, злой», «Великолепная семерка», «За пригоршню долларов», «Непрощенный», «Тумстоун: Легенда Дикого Запада». Все мужчины там носили шляпы, а женщины – пышные платья, и они были такими классными, ей очень, очень это нравилось.

Они придут.

Это надо остановить. Почему он меня не любит?

Она собрала все силы, какие у нее были, и заставила себя сосредоточиться, когда два подстреливших ее незнакомца вошли в двери.

Вот они, она их видела. Хотя не могла с ними разговаривать. Из-за того, чем они выстрелили в нее прошлой ночью, она не могла говорить, но, черт возьми, могла видеть. И она видела, как они вошли: один высокий, с взлохмаченными волосами, второй пониже, с короткими волосами. Оба с черными браслетами на руках и одеты так неопрятно, как сейчас одевались все двадцатилетние. Проклятье, когда ей было двадцать, она знала, как одеваться круто , не то что эти лузеры, которым нравится постгранж.

Она им покажет. Как следует покажет. Сосредоточившись сильнее, чем за всю свою жизнь и смерть, она сконцентрировала все внимание на той дурацкой фотографии наверху лестницы, где были изображены Манфред и его дети. Манфред улыбался своей дурацкой улыбкой, а дети корчили такие рожи, будто готовы были оказаться где угодно, только не с отцом. Зачем Манфред повесил эту фотографию? Это выглядело так жалко. Он их не воспитывал, им было на него плевать, так зачем ему нужна эта фотография?

Фотография слетела со стены и направилась прямо к высокому. К сожалению, он это услышал – а реакция у него была сногсшибательная – и отбил ее рукой. Все удовольствие испортил.

– Думаю, она злится на тебя, чувак, – сказал тот, что пониже.

– Конечно, злится, – ответил высокий, которого ей почти удалось ударить.

Она попробовала еще раз. Ей хотелось причинить боль этим парням за то, что они с ней сделали.

– Рокси, ты здесь? – вдруг спросил высокий. – Послушай, мы не хотели тебе навредить.

Откуда они знают мое имя?

Да, точно – они не хотели ей навредить. Как ты можешь говорить это с серьезным лицом спустя всего сутки после того, как выстрелил в меня ?

– Но мы можем передумать, если ты будешь швыряться в нас фотографиями, – добавил тот, что пониже. – Слушай, этот дом принадлежит нашему другу, и…

Но она не обращала на него внимания, потому что старалась сосредоточиться на постере «Филмор-Ист» в металлической рамке. Наконец ей удалось снять его со стены и запустить тому, что пониже, в затылок.

Высокий помог ему подняться, его приятель потрогал затылок и поморщился.

– Ладно… ой!

– Ты в порядке, чувак?

– Нет, я ни хрена не в порядке! Какая-то сучка ударила меня в затылок бесценным концертным постером!

Она не удержалась и засмеялась. И смеялась долго и громко. Это было даже смешнее, чем тогда, когда ее брат втянул носом клей, думая, что «нюхать клей» – значит втягивать его носом, как кокаин.

Стены дома дрожали, так сильно она смеялась.

Оба незнакомца подняли ружья, и она сразу замолчала. Она не хотела, чтобы это снова с ней произошло, только не сейчас.

Так что она просто исчезла, как делала всегда, когда уходил Манфред. Она даст себе время, будет терпеливой , как говорили в реабилитационном центре, а потом, в следующий раз, когда они вернутся из этого дурацкого бара, она покажет им, из чего сделана. Она понятия не имела, когда это произойдет – дни и недели больше ничего для нее не значили. Но она всегда знала , когда «Скоттсо» собирались в «Парковке сзади», – так что она просто подождет.