Зенон Тезарх - Пророк и демон

Нарайя плохо спал. Сновидения предвещали знаки грядущих бедствий.

Он снял со стены сушеные травы и спрятал их в мешок. По хозяйству нужно было многое сделать, но настроения работать не было.

Отшельник вышел на поверхность и зажмурил глаза от дневного света. Небо было ясное, взгляд скользил по пустынной равнине и упирался в острые пики гор.

От земли шёл жар, степь дышала сухим нежным ветром.

Нарайя улыбнулся и поприветствовал Солнце. Дневной свет разгоняет темноту ночи и мрак с души.

Но что-то внутри все равно не поддавалось согревающему солнцу. В глубине души будто застыл кусок льда. Отшельник слишком хорошо помнил, что приснилось накануне.

Он выпил бодрящий отвар из горьких трав и закусил вяленым мясом. День обещал быть особенным. Нарайя ждал, когда знаки снов проявятся в реальности. Это случится сегодня.

В ясном небе, среди редких облаков кружились, черные как пепел над костром, точки. Было что-то беспокоящее в их плавном навязчивом парении.

«Стервятники» – подумал он. – Рядом мясо – живое или мёртвое.

Стало любопытно. Он взял накидку от солнца и двинулся навстречу голодным птицам.

***

Не пройдя и милю, он увидел, что привлекло падальщиков.

В разодранной одежде, с тряпичным рюкзаком на спине, по степи брёл парень лет двадцати. Увидев отшельника, тот остановился как вкопанный и наставил на него ржавый револьвер. Щелкнул курок. Зеленые глаза смотрели с недоверием. Лицо было осунувшимся и покрытым пылью.

Нарайя улыбнулся.

– Полегче, малыш. Убери.

Брови парня поднялись в удивлении. – Я серьезно, – продолжил Нарайя. – Убери пушку. Поговорим.

Парень не сводил глаз с мужчины неопределенного возраста в бежевой мантии и грубых сандалях.

– Ты монах что ли какой? – спросил юноша.

– Что-то вроде, – ответил отшельник. – Пойдем. Нужно привести тебя в порядок.

Юноша опустил револьвер. Снова посмотрел на незнакомца и вложил оружие в кобуру. Взгляд его смягчился.

– Слушай, у тебя воды не найдется?

***

– Как тебя зовут? – спросил отшельник.

Парень закончил есть вяленое мясо, сделал глоток воды и отложил бурдюк в сторону.

– Джеф Майлз. А ты стало быть живёшь внутри горы? Как тебе удалось здесь одному выжить?

Отшельник сощурился и начал медленно покачивать головой. Свет лампы играл в его глазах, отчего взгляд колдуна казался хитрым и озорным.

– От чего убегаешь, Джеф? – вдруг спросил он. Взгляд стал колючим и пристальным.

Джеф почувствовал мурашки на в основании шеи и легкое головокружение. Ему стало неуютно. Ощущение будто внутри его души пошарились, как в карманах старой куртки. Ответный вопрос также смутил его. А он то надеялся взять инициативу в свои руки.

Парень нервно сглотнул, отвел взгляд и посмотрел на огонь старой лампы.

– Кажется, слышал о людях вроде тебя. Отшельники долбанутые, творящие разные штуки колдовские. Жрёте грибы и дурные травы от чего видите бесятину всякую.

Нарайя ощутил волны раздражения, исходившие от парня. Потребовалось небольшое усилие, чтобы не подхватить чужую эмоцию.

Колдун сосредоточился: вспомнил обрывки сна: люди на крестах, глаза сочащиеся скверной, изувеченные останки в лохмотьях одежды, тени над землей – безликие, безногие, парящие. Кусок льда внутри начал разрастаться. При взгляде на парня, он понял: Джеф тоже это чувствует.

– Джеффи, расскажи-ка мне о тенях, – попросил Нарайя. Отшельник видел осколки будущего через мир снов, но ему хотелось более полной картины.

При упоминании о тенях, Джеф, взрогнул и посмотрел на незнакомца так, будто у того выросли рога. Былое недоверие мгновенно вернулось.

– Тебе все равно больше некуда идти, парень. Да и времени у нас полно. Ну же, – он хлопнул его по плечу и улыбнулся. – Расслабься. Тебя здесь никто не обидит.

Ошеломленный такими озарениями, парень сжал губы и поморщился. Но все же было что-то успокаивающее во взгляде отшельника. Сочувствие и понимание.

Парень пожал плечами:

– Насчёт времени, я не уверен.

***

– В общем, я из городка Тарос, в паре-тройке дней отсюда. Я работал помощником шерифа. Работал, пока город еще был в порядке.

При слове «Тарос», отшельник увидел улицы заставленные крестами, на которых висели полуживые люди. Из их глаз сочился черный туман. Когда людей снимали, цвет глаз возвращался и они, опустошенные, шли по своим делам. На кресты взбирались другие.

– Как всё началось? – спросил Нарайя. – Почему вы согласились на это?

– Тени, шеф. Сначала приходили за животными. Рвали на куски коров, свиней, оставляя внутренности, куски дымящегося мяса. Мясо в пищу не пригодное оставалось, горькое, как корень редьки. Шериф расследовал, но находил только трупы, да новые вопросы.

Позже жертвами стали бездомные. Вместе с шерифом Джексоном, выбирались на места преступлений; находили лишь кучки грязного тряпья да внутренности. Всё это вперемешку с переломанными костями.

Джеф нащупал бурдюк и сделал большой глоток.

– Старик, нет у тебя чего покрепче? – спросил он.

– Есть грибная настойка, но от нее будешь блевать и бредить, – усмехнулся отшельник. – Дальше что было?

Джеф пожал плечами:

«Дальше опрашивали свидетелей. Снова рассказы о тенях над землей. Без ног, безликие, над землей парящие, как черные лохмотья.

Потом убийства участились. Твари убивали каждой ночью. Горожане запирались в домах до утра. Город превратился в скотобойню, а мы с шерифом были беспомощны как цыплята.

Люди приходили, жаловались, а мы ничего не могли сделать.

«Джеф, – говорит, – они меня презирают, ведь не могу я им помочь. Сам боюсь тварей этих. Черт, ненавижу себя за это. Ловить отморозков, это одно…»

А я ему и говорю, мол шеф, при всем уважении, может пить вам меньше надо, мол сейчас соображать трезво надо. Так он мне велел заткнуться. Его кулак сжался – я думал он мне врежет.

Джексон приказал собрать патруль. Меня – не взял. Сиди, говорит, бумажками займись.

Патруль состоял из семи взрослых мужчин. Четырех позже хоронили в закрытых гробах.

Шериф неохотно рассказывал о том, что случилось. Сказал мол, встретил этих…

Под утро, он пришел в участок, бледный как молоко, да послал за коронером, пробурчав тому, чтобы трупы забрал. После взял бутылку виски, заперся с ней у себя в кабинете. Он выглядел так, будто ему сломали хребет. Не позвоночник, дух его. Больше никогда не был прежним. Два дня кряду пил.

Город стал на тюрьму похож. Все ходили как неживые. Отменили День Пивного Крота, кто-то начал раздумывать о переезде на запад. Днем еще куда ни шло, но ночью городишко будто вымирал.

А потом пришел этот мудак Кайрен и спас город.

***